Читать книгу "Самый лучший пионер - Павел Смолин"

Удобно, из подъезда вышла — и, считай, на работе! — Добавила она то, что явно не раз слышала от родительницы: — А папаша — на заводе, токарем, — Вздохнула: — Когда передовиком был, нам две комнаты в коммуналке и дали! А теперь — ничего не дают, а маму еще и на партсобраниях ругают, за то что на мужа повлиять не может. Козёл!

— Твоя мама — клёвая! — Продолжила она: — Всегда лучше всех во дворе выглядит, — С мечтательным вздохом сделала в корне неверный вывод о самодельном происхождении маминых шмоток: — Отучусь и так же буду! — Решительно добавила девочка Таня.

— А мама твоя не обидится, что ты по ее стопам не пойдешь? — Спросил я.

— Нет, — С улыбкой покачала она головой: — Она сама говорит, что у нее работа собачья! — Немного подумав, девушка немного покраснела и заметила: — А ты со мной раньше даже не здоровался!

— Извиняться не буду! — Сразу заявил я: — Потому что не помню, не виноват, и вообще — загладил делами!

— Это верно! — Одобрила Таня и призналась: — Такой ты лучше!

Закрепляя успех, порадовал девушку анекдотом про легендарного Вовочку — они в силу возраста ей заходят лучше всего — и прислушался к монологу, которым мама Наташа пичкала тётю Тоню.

— …Вот мы с Сережкой сами себе хозяева. Что хотим, то и делаем — ни перед кем не отчитываемся! Тебе, Тоня, Клару Цеткин почитать нужно, я тебе дам! «Экономически свободная женщина может быть сексуально свободной!» — Нечаянно вогнала она Таню в краску цитатой: — А замуж… — Вздохнула: — Поначалу жуть как хотелось, но теперь даже не представляю, что чужой человек с нами жить будет. А если он на Сережку орать будет? Или вообще руки распускать? Ну уж нет, сама родила, сама воспитала, сама в люди выведу! — Гордо закончила она речь.

Вот она, мама Наташа — по-настоящему сильная и независимая!

— Страшно, — Вздохнула тетя Тоня: — И комнату отберут, а он один черт в ней жить и останется! Ну смысл от такого развода, Наташа?

— Твоя жизнь, Тонь, — Наделила ее мама правом выбора: — Но, если решишься, знай — я помогу, чем смогу!

Наживка заброшена, будем ждать поклевки.

По случаю субботы у комиссионки тусовалась очередь. Я расстроился — стоять нам здесь до самого вечера. К счастью, когда я после выписки решил, что никакого «блата» нам не светит, оказался не совсем прав, потому что мама целеустремленно провела нас за здание и постучала в черный ход.

— Я от Фила! — Шепнула она открывшей дверь женщине в советском офисном наряде и что-то сунула той в руку.

«Что-то», ха!

— Проходите! Таким гостям мы всегда рады! — Расплылась женщина, и по темному коридору провела нас в «закрома», где пояснила: — Это все новое, в зал пока не выставили. Вовремя вы пришли!

«Новое», видимо, следовало понимать как «недавно принесли», потому что «секондовское» происхождение некоторых экземпляров прямо-таки читалось. Не лохмотья, конечно — их в комиссионки не принимают, а нормальное, аккуратно носимое б/у.

— Нам бы ботиночки, — Указала мама на нас с Таней.

— Есть! — Обрадовала женщина: — Вот тут! — И она подвела нас к здоровенному ящику с обувью: — Все для школьников.

— Как тебе? — Спросила мама, демонстрируя черные тупоносые туфли на шнурках: — Чехословацкие!

— Нормально, вроде, — Пожал плечами наслаждающийся давным-давно забытыми ощущения формата «мама ведет тебя на рынок» я.

— Примерь-ка! — Отдала команду родительница.

Примерил.

— На полгода должно хватить, — Прикинул объем оставшегося свободного пространства.

— Я не то спрашивала! — С улыбкой пожурила меня мама: — Я спрашивала: как тебе?

— Ценник бы узнать сначала! — Направил я ее на путь истинный.

— Сорок рублей! — Огласила стоимость работница комиссионки.

— Не нравятся! — Притворно цокнул я языком: — Вот тут смотри… — Снял ботинок и попытался согнуть его на девяносто градусов.

— Тридцать! — Не выдержала такого надругательства продавщица.

— Теперь нравятся! — Улыбнулся я маме.

— Берем! — Решила та.

Параллельно Тане выбрали черные туфельки той же страны-производителя, но за двадцать пять — из-за маленькой царапинки на носке.

Далее мне подобрали две пары брюк — черные и серые, производства Болгарии. Цена за обе пары — пятьдесят восемь рублей. Потребуется немного их доработать, но маму это не пугает. Тане купили чехословацкую же юбку под школьную форму, две пары колготок, клетчатое пальто…

— Ну-ка иди сюда! — Позвала тетя Тоня залипшую в проигрыватели дочь и показала ей фиолетовый комплект нижнего белья.

Быстро отвернувшись, сделал вид, что туплю на пишущую машинку марки «Москва», но успел заметить, как Таня густо залилась краской. Милаха! А бельишко хорошее, симпатичное, я бы через годика два такое с нее снял. Мое внимание к машинке мама сочла толстым намеком, поэтому, пересчитав деньги после покупки дамских босоножек за тридцать пять рублей и осенней куртки мне за двадцать пять — тоже немножко покоцанная, но мама поправит — пересчитала оставшиеся деньги и решительно кивнула на «Москву»:

— Хорошо работает?

— Да, можете проверить, — Предложила продавщица, воткнув в машинку лист бумаги.

ГОВОРИМ ЛЕНИН — ПОДРАЗУМЕВАЕМ ПАРТИЯ! — набил я тестовый текст. Мама фыркнула и взяла дело в свои руки, отпечатав все литеры в двух видах — прописной и строчной.

— А почему тут буквы «Ё» нету? — Спросил я.

— Потому что с буквой «ё» в три раза дороже, — Нейтрально ответила продавщица.

— Каждый русский человек носит букву «ё» в своем сердце, значит на клавиатуре иметь ее не обязательно! — Сразу же заявил я маме.

— Если хочешь «ё», будет тебе «ё»! — Щедро предложила она: — Лучше дома сиди, книжки сочиняй, чем не пойми где шляться!

Ох уж эти мамы — не сильно-то я и шляюсь.

— Не, эту покупаем! На курорт возьмем! — Приподняв машинку — тяжеловата, но я осилю — придумал план.

— Возьмем! — Решила мама и рассчиталась.

К этому моменту семья соседей потратила все деньги, поэтому мы поблагодарили тетеньку-связную, и, довольные, с обновками покинули советский ломбард. Я пёр машинку — в деревянном футляре ее вес увеличился килограмм до семи, но нагружать маму прямо совестно. Обошлась, к моему удивлению, всего в полторы сотни рублей — я думал машинки от косаря и выше стоят.

— Ну все, Сережка, ты теперь прямо настоящий писатель! — Умилялась по пути к универмагу — нам нужно в канцтовары — Тётя Тоня: — Только ты со сказками не торопись, ты лучше про войну напиши! Вот поговори с дедом Лёшей и напиши, тебя сразу и напечатают!

А мысль-то неплохая! Дед Лёша про войну рассказывает коротко, неохотно, и, как я подозреваю, общеизвестные полуправдивые байки (потому что 3/4