Читать книгу "Как блудный муж по грибы ходил - Юрий Поляков"

– Раскручивать всегда легче! – философски заметил прапорщик.

– А в чем, собственно, дело? – как бы уже заранее обижаясь, спросил Веревкин.

– Понимаешь, она у меня прощения попросила…

– Передумал, что ли?

– Понимаешь, она плачет и клянется!

– Ну смотри, – пожал плечами Веревкин, – когда прижмешь, они всегда такие, а потом…

– Да брось ты, лейтенант! Я-то уж думал, действительно кракодавр какой тут обитает, а она вполне даже терпимая женщина! – возразил прапорщик.

– Как хочешь, – поморщился Веревкин. – Отбой, что ли?

– Отбой! – облегченно выдохнул Башмаков.

– А дети-то у тебя есть? – откладывая отвертку, спросил чуткий Иван Григорьевич.

– Дочь!

– А чего ж ты, в самом деле, тогда дурочку валяешь? – покачал головой прапорщик и скомандовал бойцам: – Отставить! Давайте назад скручивайте! А такое дело, как восстановление семейной цельности, надо, конечно, отметить!

– У меня пиво есть! – улыбаясь сквозь слезы, сообщила Катя, тихонько пришедшая из детской и слышавшая, оказывается, весь разговор.

– Ну, пивом тут, голуба, не отделаешься! – засмеялся Иван Григорьевич и кивнул на чемодан. – Разбирай вещички – вернулся твой дембелек! Но ты, голуба, на досуге тоже мозгами пошевели…

Когда через час теща, открыв своим ключом дверь, вместе с Дашкой вошла в квартиру, то застала очень странную картину: во главе празднично накрытого и еще более празднично бутылированного стола, точно молодожены, сидели Олег и Катя. Слева от них – четыре трезвых бойца (перед каждым стояла бутылка лимонада «Буратино»), а справа – засмурневший лейтенант Веревкин, захорошевший Иван Григорьевич и пьяный в стельку Слабинзон. Борька позвонил, чтобы выяснить, почему Башмаков к нему все никак не доедет, и был срочно вызван на внезапно образовавшийся праздник жизни. Супруги Башмаковы были как раз слиты в прочном поцелуе, а гости хором считали:

– Тридцать восемь, тридцать девять, сорок…

Катя вырвалась от Олега, чтобы отдышаться, а гости захлопали в ладоши.

– Мама, у вас снова свадьба? – удивленно спросила Дашка.

– Вот ведь ребенок всегда в корень смотрит! – обрадовался Иван Григорьевич.

Он галантно предложил теще место рядом с собой и весь вечер охмурял ее с тонкими подходцами, совершенно неожиданными в этом прямом казарменном человеке. А в конце, так и не добившись от раскрасневшейся тещи брудершафта с неминучим поцелуем, прапорщик сказал тост, запомнившийся Олегу навсегда:

– За любовь без дури!

Примерно через год Ивана Григорьевича, давно уже просившегося в Германию, чтобы подзаработать перед пенсией, уважили и откомандировали в Афганистан – тоже как-никак заграница. Веревкин, так и не простивший Башмакову того «отбоя», зайдя как-то в райком с ведомостью, рассказал, что прапор прислал из Афгана два письма, а потом его и самого прислали в цинковом гробу. Их колонну зажали в каком-то горном ущелье, и они отстреливались, пока были живы. Прилетевшие на выручку вертолеты опоздали, Иван Григорьевич был мертв и до невероятности изуродован, как, впрочем, и все остальные…

6

«А куда же потом делся дембельский чемодан?» – задумался эскейпер и вспомнил.

Сразу после неудавшегося первого побега Катя засунула чемодан подальше от глаз на антресоли. Потом какое-то время в нем держали старую обувь. В конце концов Дашка, получив в подарок черепаху Чучу, устроила в чемодане террариум. После преждевременной смерти Чучи от желудочно-кишечного расстройства чемодан источал такой нестерпимый запах, что Башмаков собственноручно отнес его на помойку.

А жаль! Замечательный был чемодан… На крышке – мчащийся поезд с огненной надписью «Дембель-1974». Состав мчался туда, где вдали виднелась платформа, а на ней – тоненькая девичья фигурка с букетом цветов. К этой картине самодеятельный батарейный художник по фамилии Дарьялов предлагал сделать подпись:

Я, пока тебя ждала,Всему городу дала!

Дарьялов был из молодых, недавно призванных, и не ведал, что попал в самое больное место. За это он жестоко поплатился, получив от обезумевшего Башмакова несколько страшных ударов в грудь. На казарменном языке это называлось «проверить фанеру». Парня даже в санчасть положили, но он наврал начмеду, будто упал с турника. Однако получил Дарьялов все-таки за дело. Нельзя так шутить! Нельзя.

Уходя в армию, Олег оставил в Москве Оксану, свою первую любовь. Познакомились они на пруду в Измайлове, где после выпускных школьных экзаменов Олег проводил почти все свое время – плавал, загорал и готовился к поступлению в институт. Вокруг пруда даже по будням собиралось довольно много отдыхающих: целовались, прикрывшись полотенцами, парочки, шумные компании, раскинувшись на травке, употребляли портвейн и пиво в неограниченных количествах. Олег же в гордом одиночестве лежал на своем месте, под кустиком, читал учебники и даже записывал кое-что в тетрадку. Изредка он вскакивал, мчался к пруду и с разбегу, единым духом, не появляясь на поверхности, пронзал холодную мутную воду от берега до берега. Выныривал Башмаков уже на другой стороне и всегда безошибочно под развесистыми корнями старой подмытой березы. Потом, отдышавшись, проделывал то же самое, но теперь в обратном направлении. Выйдя на берег, Олег, как подкошенный, падал лицом в землю, успевая в последнее мгновение подставить руки, и отжимался раз двадцать для согрева. Неторопливо направляясь к своим учебникам, он краем глаза ловил, какое впечатление произвело его показательное выступление на окружающих, особенно на девушек.

И вот однажды, когда, в очередной раз проделав свой коронный номер, Башмаков улегся под кустиком и углубился в физику, над ним раздался веселый голос:

– Ихтиандр, вы курящий?

Он поднял глаза и увидал загорелый девичий стан в белом влажном и потому почти прозрачном купальнике. Задрав голову, Олег обнаружил, что лицо у окликнувшей его девушки круглое, улыбчивое, волосы светлые, вернее, обесцвеченные, а глаза – лучисто-шальные.

– Во попался – некурящий, неговорящий!

– Нет, я немного курю… – неловко признался Башмаков.

– «Стюардессу» будешь? – Она протянула ему пачку сигарет.

Олег замешкался. Он вытирал о траву (чтобы взять сигарету) мокрые после купания пальцы и безуспешно оттаскивал взгляд от жгучих сокровенностей, просвечивающих сквозь влажный купальник.

– У тебя что – «Опал»? – Незнакомка громко, по-уличному засмеялась.

– У меня? Н-нет… – пробормотал он растерянно и только тогда сообразил, что веселая девица имела в виду популярный в ту пору анекдот про пилота, штурмана и стюардессу.

– Тебя как звать, нырок?

– Олег.

– А меня Оксана. Голова-то от книжек не заболела?