Читать книгу "Три женщины в городском пейзаже - Мария Метлицкая"

«Нет, все-таки мы, мужики, как дети: хвалюсь и балдею. На, получай!»

Градов молча кивал.

Потом ответил:

– Молодец ты, Леха! Горжусь. Нет, правда, здорово! В общем, ты, как теперь говорят, состоялся.

Скромно кивнув, Туров развел руками: дескать, извини, но уж как есть. Выдавил из себя:

– Ну? А что у тебя?

Градов разлил водку. Выпили молча, без тостов.

– У меня… – раздумывая, с чего бы начать, протянул он и широко улыбнулся. – Да у меня все тип-топ! Классно все у меня. Классно, отлично! – повторил он и вкусно затянулся сигаретой.

– Женат? – спросил Туров.

Градов рассмеялся:

– Ну как сказать, чтобы точнее… Был. Три раза. Развелся. Нет, женщины были хорошие, ты не подумай! Да, хорошие, – неуверенно подтвердил он. – Я, наверное, плохой… Даже наверняка. Короче, не задалось, не сложилось… Но я не один, – улыбнулся он, – тяжело одному! Короче, живу с одной. Хорошая женщина, Тамарой зовут. Мы давно вместе, полтора года.

– Это давно? – удивился Туров.

Градов заулыбался:

– Ну для меня – да!

– А дети? – Туров нахмурился.

– Двое, – ответил Градов. – Один в первом браке, второй во втором. Точнее – вторая. Дочка, Людочка. Одиннадцать лет. Сыну Володьке, – Градов задумался, – уже за двадцать.

– В честь себя назвал? – не удержался Туров.

– Жена захотела, – объяснил друг юности, – любила меня.

– Общаешься? – спросил Туров.

Градов отвел глаза.

– С дочкой да. Иногда. А с Володькой… Не получилось – бывшая настроила. Да и новый папашка имеется. В общем, просили не лезть, я и не лезу.

– Ясно. А где работаешь?

Градов заметно оживился:

– Группа у меня, Леха! Группа.

– Группа быстрого реагирования? – пошутил Туров.

Кажется, Градов обиделся.

– Нет, Тур! Музыкальная. Ансамбль, короче. Ну не ансамбль, конечно. Именно группа. Я гитарист, Васек Крытин на органоле. Димон Муравьев, Муравей, ты наверняка его помнишь, на саксофоне. И девочка поет. Скрипачка. Поет и играет – Таня Смелкова. Так поет, братан, – дух перехватывает!

– В каком стиле играете? – уточнил Туров. – Фолк, рок, бардовская песня?

– Кантри, – смущенно и расстроенно бросил Градов, – сейчас рок не катит, увы.

– А где, стесняюсь спросить, лабаете?

– По-разному. – Градов заметно скис. – Куда пригласят. В кафешках всяких. На вечеринках. По частным приглашениям. Ну и… в пансионатах.

– Ну понятно. С заработками не очень, как вижу.

Градов пожал плечами:

– Почему? Мне хватает. Знаешь, как говорится, богатый не тот, у кого много…

– Знаю, – перебил его Туров, – кому достаточно! Отличная отговорка! Оправдание для бездельников и лентяев, уж извини.

Градов смотрел на него с искренним недоумением.

– Ну что, скажешь, не так? – Сузив глаза, Туров подался вперед. – Не так?

Градов взял себя в руки и усмехнулся:

– По себе судишь?

– По людям. По жизни. – И с усмешкой добавил: – По жизни, чувачок!

– Зря, – отмахнулся Градов, – брось. Потребности у всех разные. И счастье все видят по-разному. Что, не так?

– По-разному, – согласился Туров. – Но ответь: от хорошей машины нормальный мужик откажется? А баба от новой шубы? А от Канар? Променяет Канары на… – Припоминая российские курорты, он щелкнул пальцами. – На Бердянск, например?

Градов расхохотался:

– Вот честно, не знаю! Не с чем сравнить! В Бердянске был, а на Канарах не доводилось! Что, такая огромная разница?

– Прикалываешься, – хмуро бросил Туров. – А что еще остается?

Градов посерьезнел.

– Да много чего, чувак. Душевный покой. Любимое дело. Своя норка – пусть маленькая, крошечная, но родная, привычная. А что до машины… Так я ее никогда не имел! Как-то не было потребности, уж извини, обходился.

– Ну и молодец. – Туров прихлопнул по столу. – Каждому по потребностям. Ты прав. Обходился – и хорошо. А вот у меня не случилось. Амбиции, брат! Да, амбиции! Быть круче, быть лучше. Чтобы твоя семья не хуже, чем у соседа. Чтобы родители гордились. Гордились и ни в чем не нуждались. Чтобы жена была довольна. Дети не хуже других. А что до душевного покоя… – Туров усмехнулся. – Это, знаешь ли, странное определение в контексте жизни. Ты что, искренне думаешь, что, имея все то, что я перечислил, ты непременно обязан лишиться этого самого душевного покоя? Он исключается? Нет, это не так. Я вот в покое, если у меня все получается. Если все хорошо, если я всем доволен. А был бы я нищим, – усмехнувшись, он покачал головой, – вот тогда бы я точно рехнулся! Как же так? Я что, хуже других? Тупее, ленивее? Нет, брат. Вот тогда бы я гикнулся.

– А ты никогда не задумывался, что бабки – ярмо, тяжелая ноша, а никак не свобода? Любое большое хозяйство требует постоянного присмотра. И еще – вечный страх скатиться, упасть, потерять. Все вы боитесь, разве не так? – неожиданно спросил Градов.

Туров молчал. А что тут ответить? Да и кому? Пусть думает так. Так ему легче. Да и вообще – с кем вступать в дискуссию?

– Ладно, забыли, – миролюбиво сказал Градов. – О чем мы! Давай еще по одной, а?

Туров кивнул.

Погано было на душе. Почему-то погано. Ведь все правильно – он сказал так, как думал! Именно так он и считал: если он настоящий мужик, то он обязан! Тогда почему что-то не так?

Туров отломил кусок хачапури и мрачно сжевал его. Остывший хачапури был по-прежнему хорош.

– А как родители? – осторожно спросил Градов. – Живы-здоровы?

– Слава богу. Болеют, конечно. Что поделать – возраст. Маме под восемьдесят, отцу – за. Но ничего, держатся. На дачке своей ковыряются: огурчики, укроп. Нормально все, слава богу. А твои? – И тут же, вспомнив, поправился: – В смысле, батя?

Градовская мать – а ее Туров хорошо помнил – умерла, когда им было по двадцать. Еще тогда, когда они были дружны. Или считались друзьями. Вспомнил, как после похорон, сильно напившись, Градов рыдал на кухне у Турова.

– Батя живой, – ответил Градов, – женился. Живет у жены в Балашихе. Нормальная тетка, делить нам нечего. В общем, в хате я остался один.

Помнил Туров и квартиру Градова – хрущевка, две комнатки, кухня в пять метров. В кухне клеенка вместо обоев на стенах.

– Зачем? – удивился тогда Туров.

– Практичнее, – назидательно объяснил Градов. – Помоешь – и чисто!

Нет, чисто у них не было. В раковине гора грязной посуды, неметеный пол. Клочья пыли по углам, слой пыли на мебели. И мебель – колченогая, древняя, словно собранная с миру по нитке.