Читать книгу "От заката до рассвета - Инна Инфинити"

Рассказ Селесты меня удивляет и заставляет посмотреть на нее.

— А почему ты училась в интернате?

— Моя мать думала, что это престижно, — на этих словах она горько хмыкает и отворачивается к реке.

— А почему ты не ездила домой на каникулах?

— Потому что у меня были сложные отношения с моей семьей. Я ездила домой только на летние каникулы. Осенние, зимние и весенние я проводила чаще всего с лучшей подругой, а иногда с другими двумя друзьями. Еще, бывало, мы все вчетвером проводили каникулы у кого-нибудь из них. Ну а на выходных я всегда оставалась в интернате, хотя практически все дети разъезжались по домам.

— Звучит тоскливо…

Селеста безразлично пожимает плечами.

— Поверь, лучше выходные в пустом интернате, чем с моей семьей. К тому же в школе была огромная библиотека. И ты даже представить себе не можешь, какое это наслаждение — читать книги в одиночестве, когда тебе никто не мешает.

Да, я точно не могу себе этого представить. Я-то особо никогда не любил читать.

— Знаешь, а я тоже один год проучился в закрытой школе в Лондоне. Моя мама так же думала, что это престижно. Меня туда в семь лет отправили. Но родители больше года без меня не смогли. Как только начались летние каникулы, сразу забрали меня домой и отдали в русскую школу. Но оказалось, что я не умею читать и писать на русском, поэтому пришлось снова идти в первый класс. Я в своём классе был самым старшим.

Она поворачивается ко мне и тепло улыбается.

— Значит, ты меня немножко понимаешь. Тебе нравилось в той школе?

— Я очень плохо ее помню. Но вроде нормально было, по семье скучал только.

— У тебя большая семья?

— Родители и два старших брата. А у тебя?

— Родители и старшая сестра.

Мне интересно спросить, почему у нее плохие отношения с семьей, но я не решаюсь. Все-таки это слишком личный вопрос, который не задают при первой встрече. Селеста дарит мне еще одну улыбку и отворачивается к реке. Я тоже решаю рассмотреть пейзаж.

А он очень даже ничего. Мы сейчас как раз проплываем Эйфелеву башню. Чего греха таить, она красивая. Да и Париж в целом норм, если бы тут было почище. Не Вена, конечно, но тоже сойдёт. Разок в отпуск можно съездить.

На этой мысли я сам себя одергиваю. С чего это вдруг я так заговорил?

Так, Кузнецов, не изменяй себе. Ты всегда считал Париж помойкой, вот и продолжай так считать. И вообще — тут все напоминает о Кристине. Хотя с момента знакомства с Селестой я, кажется, ее особо не вспоминал. Даже когда мы были у Лувра, куда я ходил вместе с Морозовой смотреть на «Мона Лизу».

— Мне никогда в Париже не нравилось, что он очень шумный, — вдруг говорит Селеста и снова поворачивается ко мне.

Я хмыкаю.

— Ты в Москве не была.

— В Плезире, где я живу, очень тихо. Но по закону подлости моя квартира находится ровно напротив детской музыкальной школы, поэтому после работы я вынуждена слушать то пианино, то гитару, то игру на барабанах. Сначала мне это казалось милым, а сейчас просто убивает. Дети в школе и так все силы высасывают, а тут еще эти концерты после работы.

Я не успеваю ничего ответить, потому что в этот момент наш трамвайчик подплывает к берегу и останавливается.

— Пойдём, — Селеста слегка касается моей руки, но тут же поспешно убирает ее, будто опомнившись. И я едва сдерживаюсь, чтобы не сказать ей «Не убирай». Почему-то ее легкие прикосновения мне очень даже приятны.

Мы выходим на берег где-то за Эйфелевой башней и осматриваемся по сторонам.

— Ты не голодна? Я бы поел.

— Я бы тоже поужинала, — Селеста задумчиво чешет затылок. — Мы можем дойти до одного очень хорошего ресторанчика, где ты сможешь попробовать настоящую французскую кухню нормального приготовления.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Пойдём.

Если честно, пробовать настоящую французскую кухню у меня особого желания нет. Потому что французская кухня — это лягушки, луковый суп и улитки. Ничего из этого отправлять себе в рот я не планирую.

Но Селесте я об этом не говорю. Не хочу ее обижать. Просто закажу себе стейк мяса, когда придём, да и все.

Минут через двадцать мы заходим в очень приличный ресторанчик.

— Кнопка!? Ты!? — К ней навстречу несётся мужчина лет около 35, одетый в униформу персонала ресторана. Я приглядываюсь к его бейджику. На нем написано «директор».

— Жан!? Привет! — она спешит поцеловаться с ним в обе щеки.

— Какими судьбами в нашем ресторане? Я слышал, ты переехала из Парижа несколько лет назад.

— Да, я тут больше не живу… — В этот момент мужчина замечает меня и останавливает на мне взгляд. Затем поворачивается с немым вопросом к Селесте. Она теряется, явно не знает, как меня представить.

— Жан, познакомься. Это мой друг из России, его зовут Егор. Он проездом в Париже, я показываю ему город. — Затем она поворачивается ко мне. — Егор, это мой старый знакомый Жан.

Мужчина проходится по мне придирчивым взглядом и пожимает протянутую мною руку. Затем возвращает своё внимание Селесте.

— Как твои дела, моя дорогая? Не собираешься снова замуж?

Селеста нервно смеется.

— Нет, не собираюсь. Проводишь нас к свободному столику?

— Да, конечно, пойдёмте.

Я иду за Селестой и этим Жаном и понимаю, что меня почему-то зацепило слово «снова» в его вопросе.

«Не собираешься снова замуж?».

Значит, она планировала замужество? Интересно.

Пока мы садимся за столик, и я оглядываюсь вокруг, в голове уже рождается миллион вопросов.

За кого она собиралась замуж? Когда? Почему не вышла? Что произошло? Она планировала замуж за того парня, с которым рассталась три года назад или за кого-то другого? А почему она рассталась с ним? А сколько у нее вообще парней было?

— С тобой все в порядке? — ее вопрос возвращает меня реальность.

— А? Да, извини, задумался.

— У тебя было такое суровое выражение лица. Точно все в порядке?