Читать книгу "Праздник Святой Смерти - Ирина Лобусова"

Она не помнила, сколько часов пролежала так, на полу. Было уже совсем темно, когда наконец Крестовская поднялась на ноги. Из буфета достала бутылку коньяка, рывком сорвала крышку и выпила, видимо, не меньше четырех рюмок — во всяком случае это было четыре глотка.

Потом она поплыла. Коньяк на пустой желудок заставил всю комнату закружиться в неистовом танце. Зина не помнила, как добралась до постели. Потом пришла темнота.

Но уже в шесть утра сознание вернулось к ней с новым приступом боли. Два часа она металась на кровати, как на раскаленной решетке. В восемь вышла на улицу. Из телефона-автомата позвонила Бершадову. Он был уже на службе — всегда приходил на работу раньше всех. Сказала, что больна. Он услышал это по ее голосу и разрешил два дня оставаться в постели. Кое-как Зина вернулась к себе. И рухнула. Она была действительно больна.

Глава 7

Когда раздался звонок в дверь, Зина поморщилась. Все это время она пролежала в полной фрустрации, почти не вставая с постели. Ничего не ела, только пила коньяк, запивая его ледяной водой. Не включала свет. Не задергивала шторы. Не застилала постели. Ей было так спокойно и хорошо. Выползать наружу было страшно.

Завернувшись с головой в одеяло, Зина представляла, что она спрятана в каком-то коконе, где ее не достанет зло и подлость людей.

А еще она курила, не открывая окна. Все внутри комнаты пропиталось дымом. Он плавал под потолком, закрутившись в фантастические кольца. И казалось, вся комната заполнена сизым туманом, сквозь который ничего нельзя разглядеть.

Звонок был полной неожиданностью. Сначала Зина хотела не открывать, но потом передумала. Это мог быть кто угодно. Это мог быть… Виктор. Она сползла с постели и, накинув халат, кое-как поплелась к двери.

На пороге стоял Бершадов. В руках у него был большой бумажный пакет. Увидев Крестовскую, Бершадов поморщился, вздохнул, покачал головой:

— Так я и думал.

Затем он решительно прошел в комнату. Положил пакет на стол. Включил люстру. Распахнул настежь окно. В комнату сразу ворвался холодный воздух. Зина поморщилась.

— Ты сегодня ела что-нибудь, ну, кроме коньяка? — кивнул он на стол.

— Не помню, — Зина отвела глаза в сторону.

— Значит, так, — Григорий резко повернулся к ней. — Взяла полотенце и быстро пошла в ванную. Пора привести себя в человеческий облик. На тебя страшно смотреть. Ты ведь женщина, в конце концов! Пока ты будешь в ванной, я накрою на стол. Еду я принес. Пить будешь только чай, поняла? Поговорим по-человечески. Не дело вот так себя убивать. И из-за кого?

— Ты знал, — вяло сказала Зина.

— Разумеется. Ты все правильно сделала. А теперь быстро пошла в ванную! Потом поговорим.

Возможно, Крестовская нуждалась в том, чтобы кто-то ее встряхнул, вот так покомандовал. Выйдя из ванной с мокрыми волосами, она почувствовала себя совсем другим человеком. Конечно, это было не уютное спокойствие, в которое она пряталась, а уже некое действие, но оно понравилось ей даже больше. Зине было почти хорошо.

В комнате уже был накрыт стол. Еда разложена по тарелкам, дымился чайник. Все так по-домашнему, уютно.

— Садись, — скомандовал Бершадов, — и ешь.

— Что это? — Крестовская с интересом пододвинула к себе тарелку.

— Тефтели в томате с пшеничной кашей. Между прочим, я сам готовил. Догадывался, в каком ты состоянии, поэтому еду с собой принес.

Из бумажного пакета выглядывала алюминиевая кастрюлька и миска. Зина через силу начала есть. Неожиданно все это оказалась невероятно вкусным, и Крестовская проглотила все с огромным аппетитом. Вкусная еда придала ей сил, даже ее настроение улучшилось. Глядя на нее, Бершадов улыбнулся:

— Ну наконец-то! Добро пожаловать домой.

— Куда? — не поняла она.

— В себя! И долго ты еще будешь убиваться из-за такой мрази, как этот Барг? Я ж тебя предупреждал!

— И долго ты еще будешь за мной следить? — в тон ему ответила Зина.

— Я не следил, — Бершадов стал серьезным, — я знал, что у него есть ребенок. И ждал, когда все это выплывет наружу.

— Откуда ты мог знать, что я с ним помирюсь? Мы расстались с ним еще весной прошлого года! — вскрикнула Зина.

— Это было несложно, — Григорий даже не улыбнулся. — Барг из тех людей, что все время пятятся. Он — ничтожество. Такие все время ползут назад. Пройдет время, и полезет к тебе снова. Это самое мерзкое, что только может быть в мужике. Наплевать в душу женщины, и лезть к ней снова.

— Нет, — Зина решительно мотнула головой, — больше этого не будет. Он никогда больше не появится в моей жизни. Если полезет еще раз, я его застрелю.

— Что? — рассмеялся Бершадов.

— Что слышал! — зло отрезала она. — Я застрелю его. Я ему так и сказала. Появится еще раз — буду стрелять.

— Если ты готова выстрелить в него, значит, ты до сих пор его любишь, — грустно, как-то по-человечески произнес Григорий.

— Ничего это не значит! Тоже мне специалист, — рассердилась Крестовская.

— Одного не могу понять, — Бершадов испытующе смотрел на нее. — Почему это тебя так задело? Ну ребенок и ребенок, тебе-то что? Он ведь не собирается жениться на его матери. Никогда не будет с ней жить. Он хотел жить с тобой. Почему это так задело тебя?

— Ты не понимаешь, — Зина снова почувствовала отчаяние, — это не мой ребенок! Не от меня! От меня он никогда не хотел детей! Размножился с какой-то тупой девкой! Наплодил генетический мусор! И полез ко мне?

— Ты тоже могла бы от него родить, если бы захотела, — пожал плечами Бершадов.

— Нет, — Крестовская отвела глаза в сторону, — я не могу иметь детей.

— Да ладно, — усмехнулся Бершадов, — я видел твою медицинскую карту. Точного заключения врачей нет.

— Ты… ты… — Зине захотелось его ударить.

— Ты сама себе вбила в голову трагедию, — резко произнес он, — но никакой трагедии не происходит. Если ты захочешь, то сможешь иметь детей. И разве ты, врач, сама никогда не думала об этом, о том, что точности в таком диагнозе никто не даст? Ну да, тебе же удобнее страдать и загонять себя в могилу! Хочется в могилу? Вперед!

Крестовская смотрела на него не отрывая глаз. Действительно, простая мысль о том, что состояние ее здоровья могло измениться и даже улучшиться, никогда не приходила ей в голову. А ведь как врач она прекрасно должна была знать о том, что стопроцентное бесплодие существует очень редко, и это не ее случай. Никто не ставил ей такого диагноза. Она сама себе его поставила. А все действительно могло измениться…

Эта простая мысль вдохнула в нее новую жизнь. На щеках Зины выступил румянец. И впервые за эти два дня, благодаря Бершадову, она вздохнула полной грудью.