Читать книгу "Линия соприкосновения - Михаил Шуваев"

— Именно. Некоторые обстоятельства наводят на определенные размышления…

— Очень туманно, инспектор, очень. Если вы хотите, чтобы я вам что-то рассказал, хотя сам пока еще не знаю, что может представлять для вас интерес, то вы должны выражаться конкретнее. У вас что, есть доказательства…

— Нет у нас никаких доказательств, месье Сарразен. Но некоторые факты действительно говорят о том, что Добровольскому помогли покинуть этот мир. В этой связи мы прорабатываем его связи и контакты.

— И с кем вам удалось побеседовать?

— С его бывшей супругой и с полковником Оливером Джонсоном.

При упоминании Джонсона француз скривился:

— Нашли с кем беседовать. Джонсон, хоть и был капитаном, вечно что-то вынюхивал. У меня во время полета и работы на планете даже сложилось стойкое убеждение, что он не просто астронавт Космофлота, но и сотрудник то ли вашего КОНОКОМа, то ли Агентства по наблюдению и безопасности.

— АНБ? Интересно. А подробней не можете рассказать?

— А что тут рассказывать? Когда летели туда, я на него особо внимания не обращал — мы все быстренько утихомирились и, когда нырнули в подпространство, легли в анабиоз. На планете сначала он себя никак не проявлял, а вот после ЧП его словно подменили. До этого был нормальный человек, а после гибели ребят стал каким-то подозрительным, постоянно всюду совал свой нос, высматривал что-то, вынюхивал… Я его частенько встречал в совершенно неожиданных местах на корабле — то на грузовой палубе, то в ангаре, то в лаборатории какой-нибудь.

— Но он же командир экипажа, и знать, что происходит на вверенном корабле — его обязанность! — удивился Блумберг.

— Знаю, — отрезал Сарразен. — Но мне это категорически не нравилось.

Сноу потер пальцами висок:

— Ну, хорошо. А что вы можете нам рассказать о Добровольском? Он ведь был старшим помощником капитана?

— Вот как раз Александр совершенно… — Сарразен споткнулся. — Был… совершенно нормальным, адекватным человеком. Может, немного замкнутым, но доброжелательным. Все к нему относились с уважением.

— А что, Оливер Джонсон не пользовался авторитетом ни у команды, ни у научного персонала?

— Н-нет, — чуть замявшись, ответил француз. — Не совсем так. Просто Джонсон совершенно не располагал к себе. Любое общение с ним превращалось в нравоучительные советы и не относящиеся к теме разговора вопросы. С ним старались меньше общаться. Исключением был заместитель начальника экспедиции по научной части Нейл Парсонс — ему по должности приходилось это делать. Но, уверяю вас, удовольствия он от этого не получал.

— Выходит, Джонсон плохой капитан? — заключил Сноу.

— Почему? — удивился Сарразен. — Разве я это говорил? Ни у кого из нас нет претензий к нему, как к опытному и знающему командиру. Команда корабля работала слаженно, беспрекословно его слушалась. В чрезвычайных ситуациях он тоже не спасовал — отдавал вполне разумные и правильные команды. Но тут я вам плохой советчик, потому что не имею квалификации, чтобы оценить его как пилота и навигатора.

— Скажите, месье Сарразен, вы принимали участие в спасении пострадавших астронавтов?

— Конечно. Мы их весь день откапывали. На Бертрана и Карла в трехстах километрах от базы во время стандартного облета обрушилась огромная скала. Их просто раздавило вместе с флайтом. Шансов у них не было никаких.

— А почему обрушилась?

— Э-э-э, я смотрю, вы плохо ознакомились с материалами комиссии, — покачал головой Сарразен. — Иначе бы вы знали, что приборы базы в момент катастрофы зафиксировали сейсмический толчок мощностью в пять баллов по шкале Рихтера, вполне достаточный, чтобы спровоцировать обрушение скалы.

— Скажите, а куда дели испорченное оборудование? — неожиданно спросил Блумберг.

— Что? — не понял француз. — Какое оборудование?

— Разбитый флайт, раздавленных дроидов, приборы, рюкзаки…

— А-а-а, это… — протянул Сарразен. — Флайт вместе с дроидом мы и доставать не стали — они так и лежат, небось, полузаваленные обломками скалы. А рюкзаки… даже и не припомню. Мне кажется, они где-то в ангаре потом валялись, но точно сказать не могу, нет, не помню.

— Месье Сарразен, скажите, на обратном пути к Земле вы не видели ни у кого из членов экспедиции какие-нибудь необычные предметы? — тихо спросил Сноу.

— Необычные предметы?.. — переспросил археолог. — Нет. А к чему такой вопрос?

— Да нет, так просто… Извините, а скажите нам, о чем был ваш последний разговор с Добровольским?

Француз как-то необычно посмотрел на детективов и медленно произнес:

— Его вдруг тоже заинтересовал флайт, брошенный нами на планете…

— И что вы ему ответили?

— То же, что и вам.

— А что конкретно его интересовало?

— Он меня спросил, не помню ли я, что забрали с флайта — рюкзаки, приборы, личные вещи.

— И всё?

— Да. Я ему сказал, что точно не помню. Но меня немного удивил его вопрос. Он меня внимательно выслушал и закончил разговор. Сегодня вы меня еще более удивляете, задавая этот же вопрос.

— А вы часто с ним общались после окончания экспедиции?

— Нет, редко. Ну, может, раз в год созванивались…

— Зачем?

— В годовщину гибели ребят.

— Понятно.

Сноу поднялся и протянул руку французу.

— Спасибо за гостеприимство и за кофе. Только попрошу вас пока о нашем разговоре никому не говорить. Вы ведь понимаете, что наши подозрения всего лишь таковыми и являются и основываются только на наших с месье Блумбергом умозаключениях.

Сарразен пожал Ричи и Айво руки и, проводив их до двери, напутствовал:

— Если у вас будут какие-нибудь новости, сообщите мне, пожалуйста. Поверьте, Добровольский мне небезразличен. Был… черт… До свидания.

Дверь закрылась. Сноу и Блумберг остались одни на крыльце. На улице по-прежнему хозяйничала непогода. Только здесь, у подножия Альп, дождь превратился в противный липкий мокрый снег, который покрывал все вокруг полупрозрачной коллоидной пленкой. Силуэты домов на противоположной стороне улицы еле проглядывали сквозь туманное белесое марево.

Глава 9

— Ты как хочешь, а я пойду в номер и немного посплю, — неожиданно выдал Блумберг, когда они подошли к гостинице.

Сноу посмотрел на него — швед и в самом деле выглядел усталым и каким-то помятым, словно несвежая наволочка.

— Ты прав, старина, иди. А я тут задержусь, кофе, что ли, выпью.

Блумберг не заставил себя уговаривать и скрылся в лифте, начав бормотать что-то про вред кофеина, но створки дверей закрылись и прервали поток красноречия. Сноу расположился в крошечном ресторанчике при гостинице. Потягивая заказанный вместо кофе кампари с биттер-лемоном, он попытался сопоставить и оценить факты.