Читать книгу "Город убийц - Наталья Точильникова"

Мы поднялись по полукруглым ступеням, и стеклянные двери разъехались перед нами. В холле у входа стоял диван и имелась небольшая оранжерея.

— Давайте присядем, надо немного поговорить, — сказал Кастальский.

Мы сели на диван.

— Легко сюда загреметь? — спросил я.

— Не очень, — сказал Дмитрий. — Но возможно. Если у кого-то из наших подопечных явные проблемы с реабилитацией, мы обычно назначаем несколько посещений коррекционного психолога. Амбулаторно. Приходите сюда, но живете по-прежнему в поселке Центра. В стационар только если проблемы очень серьезные. И не больше, чем на месяц. Режим как в Открытом Центре: большой прогулочный парк, правда, отделенный от остальной территории, кольца у вас, свидания не ограничены, на выходные — домой, то есть в свой домик в поселке. Человек же не виноват, что у него не получается: психологи Закрытого Центра не доработали. Кстати, если месяц коррекции в стационаре радикально не меняет ситуацию, мы собираем консилиум и решаем вопрос о возвращении в Психологический Центр.

— Жестоко, — заметил я.

— Это очень редко бывает. С бывшими пациентами Евгения Львовича ни разу не случалось. Но лучше, если от нас человек вернется в ПЦ, чем выйдет на свободу, натворит что-то непоправимое, и вернется в Центр по приговору суда.

— Мне Евгений Львович говорил, что в Центр обычно не возвращаются, — сказал Артур.

— Поэтому и не возвращаются, — улыбнулся Дмитрий. — Мы отлавливаем проблемы раньше.

Мы вышли из коррекционного корпуса, повернули налево, и вскоре снова оказались на широкой дорожке к поселку.

Было хорошо видно, что домики разные: и отдельно стоящие, и сдвоенные, и строенные и даже по четыре в ряд, но всякий раз с отдельными входами.

— Анри, вы как предпочитаете: уединение или общество?

— Уединение, — сказал я.

— Честно говоря, не ожидал, — улыбнулся Дмитрий. — Но ничего, у вас будет возможность передумать. Тогда сюда.

И он кивнул в сторону домика, стоявшего отдельно и на отшибе, возле самой кромки леса.

Домик был очень узкий, крыльцо буквально метра три, но обладал мансардой, куда вела винтовая лестница. Рядом с ней и частично под ней имелась микроскопическая прихожая: только снять куртку и обувь. Что я и сделал. И мы открыли дверь на первый этаж. Он состоял из кухни-столовой: действительно вся бытовая техника: кузинер, холодильник, посудомойка. Небольшой столик со стульями и маленький диванчик.

— Диван раскладывается, — сказал Дмитрий, — так что если к вам приедет гость навестить, он сможет здесь остановиться. Если гостей будет несколько — тоже не проблема, у нас есть гостевой дом. Я покажу.

Здесь же, на первом этаже располагался душ и туалет. А в мансарде — шкаф и единственная кровать, правда шире, чем в ПЦ, но явно не для двоих. Потолок еще ниже, чем в Чистом, не только можно без усилий достать ладонью, но и двускатная крыша нависает на кроватью, так, что нужно наклонять голову, чтобы подойти. Но зато большое трехстворчатое окно в сторону крыльца, и вдалеке видны корабельные сосны. Небо светло-голубое, как сильно разбавленная акварель, и низкое солнце над кронами.

— Оставляйте вещи, Анри, и ловите ключ.

Я поставил сумку возле шкафа, и на кольцо мне упал входной код.

— Когда мне можно будет здесь находиться? — спросил я.

— Нравится? — без тени иронии спросил Дмитрий.

— Тесновато, но скорее да.

— Находиться здесь можно всегда. На ближайшие годы — это ваш дом. У вас будут некоторые обязанности по реабилитационной программе, но в остальное время, сколько угодно. Это не ПЦ. Это почти свобода.

— Почти… — заметил я.

— Сфера свободы будет постепенно расширяться. Это вы после ссылки так воспринимаете. После ПЦ народ летает.

— Охотно верю, — вздохнул я.

Он кивнул.

— Пойдемте, я покажу вам учебный центр и столовую. Кстати пообедаем. Пока в столовой, но не привыкайте.

Учебный корпус мало отличался по архитектуре от коррекционного отделения, но смотрелся оптимистичнее: вместо коричневых панелей — полупрозрачные зеркальные, что отражают на верхних этажах небо и облака, а на нижних сосны и снег.

Мы поднялись на второй этаж в класс Кастальского. Маленький, метров десять квадратных. Зато большой экран почти во всю стену, окно с пола до потолка с видом на сосны, простой стол, обитые черной тканью стулья.

— Вот здесь мы и беседуем, — сказал Дмитрий. — Скорее всего, я вас буду приглашать в понедельник и четверг в пять часов вечера. Может быть, по вторникам и пятницам. Точно решим сегодня вечером.

— А как это происходит? — спросил я.

— Пьем чай или кофе, обсуждаем наши планы и степень их осуществления. Сначала вы просто познакомитесь. Я не призываю вас открывать перед вашими коллегами по группе все ваши планы, но хотя бы часть ближайших целей — очень желательно, это отличный стимул.

— А курс «Мирное разрешение конфликтов у вас есть?» — спросил я.

— Есть, конечно. Хотите записаться?

— Не знаю, просто Артур его проходил.

— После ОПЦ? У нас своя специфика и курс более серьезный, но мне не кажется, что несдержанность — основная ваша проблема, мсье Вальдо. Евгений Львович, вы рекомендуете это курс Анри?

— Да пусть пройдет, — сказал Ройтман. — С вспыльчивостью тоже были проблемы, не самые большие, но мы с этим работали.

— Значит надо пройти, — заключил Дмитрий.

— Кто меня за язык тянул! — усмехнулся я. — Просто здесь обстановка такая мирная, что сам бог велел читать этот курс.

— Угу! Мы и читаем.

Мы вышли из учебного центра, миновали еще одно здание с похожей архитектурой, оказавшееся гостевым домом и свернули еще на одну лесную дорожку, которая вела к столовой, такой же полукруглой, но поменьше: всего два этажа.

— Еще метрах в пятидесяти есть медицинский корпус, — сказал Дмитрий. — Дальше по этой же дорожке. Думаю, найдете, в случае необходимости. Ловите, кстати план РЦ.

И мне на кольцо упал файл с планом.

— А сейчас обедать, — продолжил Кастальский.

Мы вошли в зал, больше всего напоминавший среднее кафе: мозаичные пейзажи на стенах, высокие окна от пола до потолка и даже скатерти на столах. Приличнее, чем в ПЦ.

Набрали еды и сели за столик.

— Сегодня мы начнем составлять план реабилитационного курса, — сказал Дмитрий. — Точнее составлять будете вы, а я только консультировать. Но есть моменты, которые надо учитывать обязательно. Все наши подопечные совершили что-то непоправимое. Поправить можно почти все: украденное отдать, сожженное и разрушенное отстроить, долги отработать, оплатить лечение пострадавшему. Только мертвых не воскресишь. Это город убийц, Анри. Если жертвы наших реабилитантов перезахоронить сюда — кладбище займет весь остров.