Читать книгу "Адвокат-невидимка - Наталья Борохова"

Глава 9

Следователь Карасев, по всей видимости, представлял собой усовершенствованную модель вечного двигателя. Не прошло и недели со времени их последней встречи, как он оповестил Дубровскую о проведении очной ставки. Надо сказать, Елизавету подобная расторопность прокурорского работника радовала мало, поскольку новая встреча в стенах следственного изолятора означала для нее теперь еще и дополнительную возможность общения с господином Лещинским. Елизавета не могла припомнить дела, по которому бы она шла на свидание со своим подзащитным с таким нежеланием. Известный адвокат, без намеков и предисловий, дал понять, что в ее услугах не нуждается и желает видеть в ней бедную статистку, которая все время молчит, подписывает бумаги в нужных местах и уходит домой тотчас, как закончится следственное действие. Положение осложнялось еще и тем, что все коллеги Дубровской проявляли к этому делу небывалый интерес, выспрашивая у нее детали происшествия и перспективы защиты. Лиза неизменно напускала туман, отвечая что-то вроде: «Адвокатская тайна» или «Следствие покажет», так что некоторые ее сослуживцы, острые на язык, начали говорить, что Дубровская излишне задирает нос. Вдобавок ко всему адвокат Тараскин, шефство над которым ей навязали в коллегии, просто одолевал ее своими просьбами приобщить его к делу Лещинского. В общем, отдавая свое удостоверение в спецчасть майским утром, Елизавета думала только о том, чтобы поскорее все это закончилось и она смогла вернуться к своей работе по защите нормальных граждан.

Лещинский высокомерно кивнул ей в знак приветствия, и она порадовалась уже тому, что хорошее воспитание мешает ему устраивать ей сцены публично. За годы работы в адвокатуре она не раз видела, как клиент всеми возможными способами выражал свое недовольство адвокатом – начиная от легких упреков в некомпетентности, кончая обвинениями во лжи и мошенничестве.

– По какому поводу мы здесь собрались? – бодро спросил Лещинский, адресуя вопрос, разумеется, следователю.

– У нас, Владимир Иванович, очная ставка, – отвечал тот, старательно заполняя протокол. – Вот сейчас Лежнев подойдет, тогда мы и начнем с божьей помощью.

– Как Лежнев? – поразился Лещинский. – Вы что, его уже допросили?

– А вы как думали? – улыбнулся Карасев. – Пока вы тут в изоляторе на нарах валяетесь, детективы читаете, мы, между прочим, работаем не покладая рук и ног. Допросили мы вашего Лежнева.

– Ну и… – медленно спросил адвокат, словно желая оттянуть момент истины. Ему уже все было понятно.

Дубровской тоже было не впервой. Она знала, что очная ставка по закону проводится лишь в случаях наличия противоречий в показаниях ранее допрошенных лиц. Стало быть, Лежнева допросили, и он сумел отвертеться от тех обвинений, которые выдвинул в его адрес Лещинский.

– Вам же все ясно, Владимир Иванович, – подтвердил следователь худшие опасения Дубровской. – Выводы делайте сами. Если вы до сих пор в тюрьме, а Лежнев на свободе, стало быть, чьим показаниям мы доверяем больше?

Лещинский хотел что-то сказать, возразить, но не успел, потому что дверь скрипнула, и на пороге появился Лежнев Александр.

– Откуда вы знакомы друг с другом? – спрашивал следователь попеременно Лежнева и Лещинского, а ответы записывал в протокол.

– Он был адвокатом по делу об убийстве моей сестры, – отвечал Лежнев, стараясь не смотреть на человека в белоснежном спортивном костюме.

– Давайте уточним, – въедливо парировал адвокат. – Кренина присяжные оправдали, стало быть, я защищал невиновного человека, незаконно обвиненного в убийстве его сестры.

– Есть ли между вами неприязненные отношения?

– Мне этот человек неприятен. Я ему не доверяю, – отвечал Лежнев. – Он оболгал мою сестру в суде и, таким образом, перетянул мнение присяжных на свою сторону.

– Неприятен? Да он ненавидит меня! – воскликнул Лещинский, показывая на своего оппонента. – Вы только посмотрите на него!

Действительно, в глазах Лежнева плескалась такая злоба, что Дубровской на мгновение стало не по себе. Бесспорно, у Лещинского были все основания подозревать бывшего процессуального противника в своих злоключениях. Правда, на Карасева «игра в гляделки» особого впечатления не произвела.

– Вот что, Владимир Иванович, – сказал он, отмечая конец предложения жирной точкой. – Вам, как бывшему компетентному защитнику, не надо объяснять…

– Компетентность не бывает бывшей, мой юный друг, – презрительно заметил Лещинский. – Она или есть, или ее нет!

– Ну, хорошо, – благосклонно кивнул следователь, проглотив обидное обращение «мой юный друг». – Тогда вам не надо объяснять, что указание в протоколе следственного действия на недружелюбный взгляд гражданина Лежнева не будет иметь для суда какого-либо значения. Это оценочное понятие. Вы видите в его глазах злобу. Я же вижу боль и отчаяние. Кто из нас прав? К тому же очную ставку мы не фиксируем на видео, а записываем на бумагу. К чему нам эти эмоции? Продолжим?.. Скажите, Лежнев, подходили ли вы после процесса к гражданину Лещинскому с угрозами?

Похоже, Лежнев сделал из этой небольшой словесной потасовки для себя определенные выводы. Когда он отвечал, его голос уже не вибрировал от злобы, а звучал вполне нормально, даже равнодушно.

– К Лещинскому я не подходил, угроз в его адрес не высказывал. Конечно, я был зол на него, но понимал, что он – только адвокат и таким образом зарабатывает деньги.

– Быстро учится, зараза! – хмыкнул себе под нос Лещинский. – Значит, это я все напридумывал, так, что ли?

– Вот именно, – согласился оппонент. – Напридумывал, как всегда.

– Хорошо, Лежнев. Тогда поясните в хронологическом порядке, что вы делали в тот день, когда был оглашен вердикт присяжных? – попросил следователь.

– Пожалуйста, – пожал плечами мужчина. – После вердикта я отправился на кладбище. Купил цветы в торговой палатке и пошел к могиле сестры. Там я пробыл около двух часов. Мне было больно и тошно. После этого я приобрел продукты в магазине и уехал на озеро в дачный домик, где и пробыл всю ночь и половину следующего дня.

– Свидетелей, конечно, нет? – поднял бровь Лещинский.

– Свидетель есть. Правда, единственный, – ответил Лежнев, холодно глядя на него. – Это мой сосед. Мы пили с ним всю ночь. Я оплакивал Лару, а он утешал меня. Часа в четыре ночи мы свалились, как убитые. Пришли в себя только ближе к полудню следующего дня.

– Он говорит правду, – вмешался следователь. – Мы допросили друга. Тот повторил его показания слово в слово. Так что будем считать этот вопрос закрытым. У Лежнева есть алиби, и оно подтверждено. Его не было в городе. Как это для вас ни прискорбно, гражданин Лещинский, но вы должны принять этот факт как данность.

– Факт?! Данность?! Да о чем вы говорите! Это липовое алиби, состряпанное наспех. Вы должны лучше проверить его, – взорвался адвокат. – Я обещаю, вы найдете там немало интересного.