Читать книгу "Не жалею, не зову, не плачу - Владимир Колычев"

Я видел, как Гена повернулся к ней, откинув руку в сторону – как будто собирался обнять ее. Лиза улыбнулась ему, села, поставив на колени сумку с учебниками. А он плавно опустил эту руку вниз, как бы огладив ее спину… Если бы он действительно провел рукой по ее спине, я бы… Да я бы… Нет, ничего бы я не смог поделать с ним. Во-первых, Лиза должна была возмутиться, и только тогда у меня могло появиться право вступиться за нее. А возмутится ли она? Вряд ли… А во-вторых, Гена был гораздо сильней меня. Ему бы хватило одного удара, чтобы сломать мне челюсть в двух как минимум местах… Так думал я, глядя, как он что-то шепчет ей на ухо, а она улыбается, внимая ему…

Но на перемене Лиза внимала мне. С милой улыбкой и даже нежностью во взгляде.

– А не врешь?

– Ну, нет… – млея от удовольствия, мотнул головой я. – Ты мне скажи номер очереди на машину, свой адрес, фамилию-имя-отчество своего отца… Вот увидишь, все будет очень быстро…

Отец меня не подвел. Уже через неделю после этого разговора родители Лизы получили телеграмму-молнию с приглашением прибыть за автомобилем «Жигули» марки «ВАЗ-2107». Оплатить, получить и радоваться жизни…

– Трохин, даже не знаю, как тебя благодарить! – радовалась Лиза.

– Мы можем сходить в кино, – нерешительно сказал я.

– Может, лучше я тебя поцелую?

Она и впрямь меня поцеловала. В щеку, но на виду у всех, прямо в школьном коридоре. Правда, в классе она села за стол не ко мне, а, как всегда, к своему Возникову. И что-то радостно сказала ему, взглядом показав на меня.

Какое-то время Гена молча переваривал услышанное, только затем глянул на меня – резко, неприязненно и с угрозой.

Отвернувшись, он продолжал размышлять о чем-то для себя неприятном. И так он погрузился в свои мрачные думы, что в упор не замечал математичку. Лилия Сергеевна терпела не долго. Спросила его по новой теме раз, другой и в конце концов влепила ему двойку. А я, как назло, за работу на уроке получил «отлично». Надо было видеть, каким взглядом одарил меня Гена.

Последним уроком в тот день была физкультура, самый нелюбимый мною предмет. Но делать нечего, пришлось идти в раздевалку. Там и поджидал меня Возников.

– Поговорим? – грозно спросил он и, не дожидаясь моего согласия, закрыл за мной дверь.

Левка Жуков, его подхалим, подленько хихикнул, вставляя в дверную ручку швабру.

Класс у нас был большой, но в основном состоял из девчонок. Парней, что называется, раз-два и обчелся. Не девять ребят на десять девчонок, согласно песенной статистике, а всего лишь трое. На двадцать две девчонки семь парней. Так что в раздевалке не было тесно… Впрочем, я и не смог бы развернуться, поскольку Гена схватил меня одной рукой за горло и с легкостью, как будто я был каким-то цыпленком, прижал к стенке.

– Ты чего к Лизке примазываешься, козел? – злобно спросил он.

Ответить я ему не мог при всем своем желании.

– Думаешь, если твой батя ей помог, то ты теперь центровой?

Об этом как раз я думал сейчас меньше всего. Я с ужасом осознавал, что, если Гена не отпустит меня сейчас же, я просто-напросто задохнусь.

– Отпусти пацана, – поднявшись со своего места, сказал Олег Лазарев.

Это был единственный в классе человек, с которым Гена считался всерьез. Внешне Олег походил на активиста-отличника – чистенький, ладненький, спортсмен. Был у нас в Ярославле такой Паша Усольцев, такой же весь положительный, интеллигентный. Но тот весь на виду, впереди всех – то председатель совета дружины, то секретарь комитета комсомола. А у Лазарева в груди вместо пламенного мотора билось обычное сердце. Ни с кем он особо не дружил, старался держаться особняком. Ни от кого не зависел, ни перед кем не заискивал. На девчонок особо внимания не обращал, хотя те посматривали на него с интересом… Словом, сам себе на уме парень.

– Тебе чего, больше всех нужно? – разжимая руку, озлобленно, но без вызова спросил Гена.

– Задушишь ведь, посадят.

– Да таких, как этот, в зародыше душить надо…

– Вот в зародыше бы и задушил, – внешне безмятежно парировал Олег. – А так оставил бы ты его в покое…

Я смотрел на него почти что с восхищением. Благообразное лицо, спокойный взгляд уверенного в себе человека, добродушная, как мне казалось, улыбка. И сложен как молодой древнегреческий бог – бицепсы, трицепсы, грудные мышцы, четкий рельеф на плоском животе. Стройный, подтянутый… Хотел бы я быть на него похожим…

– Это мое дело, что мне с ним делать, – вяло огрызнулся Возников.

Я мог бы отдать голову на отсечение, что Гена боится связываться с Олегом. Поэтому он и не шел на обострение. Зато я для него как та блоха, которую можно прихлопнуть безо всякого для себя вреда.

– А что за дело? – спокойно спросил Олег.

– Да крутого из себя ставит… Лизке с машиной помог… Ну не он, отец его. И не совсем ей, ее предкам, да…

– В каком смысле помог?

– Да в прямом. Лизкины предки машину по блату получили, почти без очереди. Этот помог… А у Драконыча откуда новенькая «шестерка»?

– Откуда?

– Так оттуда же. Отец у этого на машинах сидит, распределяет, кому, какую и когда…

Гена упорно называл меня «этот», «у этого» и в том же духе, но я не возражал. Как не пытался поправить его в том, что мой отец не распределяет машины.

– Ну и ты бы попросил его, может, он бы и тебе помог с машиной, – как мне показалось, с насмешкой сказал Олег.

– Да уж… – презрительно скривился Возников.

Не совсем было понятно, кого он презирает – меня за мою слабость или самого себя за то, что его родители не в состоянии заработать на машину.

– Гасить таких уродов надо, – зло сквозь зубы процедил он.

– Ну не здесь же, – сказал Олег, насмешливо глянув на меня. – Пошли в борцовский зал, там ринг, перчатки. Там и посмотрим, кто из вас прав, а кто виноват…

Это предложение понравилось Гене настолько, насколько повергло в ужас меня самого. Я еще ни разу в жизни не надевал на руки боксерские перчатки, про ринг я и вовсе молчу.

От катастрофы меня мог спасти только учитель физкультуры с его утвержденным планом занятий на сегодня. Но, как оказалось, Пыжика вызвали в районо, и вести урок было некому. Как некому было вырвать меня из цепких лап школьных самодуров. Олег достал ключ от борцовского зала, Возников бросил мне перчатки, а его подхалим Жуков позвал на зрелище девчонок.

Я знал, как повел бы себя, не окажись Лизы в зале. Пропустив удар по голове, я бы просто-напросто упал на пол, чтобы больше не подниматься. Ведь лежачего как бы и не бьют… Но так позорно проигрывать на глазах любимой девушки я не смел…

В отличие от Гены я не умел драться. И по весу был раза в два легче своего противника. Уверенность в победе нулевая. Но все же я вышел на ринг. И сумел подняться с пола, пропустив ожидаемый удар по голове. В следующий раз Гена сначала сложил меня пополам ударом в живот и только затем уже зарядил перчаткой в ухо. Снова искры из глаз, снова болезненное падение… Но я поднялся с пола и в этот раз. И сам ударил Гену. Раз-другой-третий…