Читать книгу "Патриот - Дмитрий Ахметшин"

Исламу не хотелось домой на праздники. Хотелось повидать Петра, но брат пропал на востоке. Не приедет ни на Новый год, ни на Рождество. Говорит, много работы. Спелся там с хорошими людьми и будет работать все праздники. Что же хорошего в этих людях, размышляет Ислам, если они заставляют тебя работать даже в новый год, когда все едят мандарины. Или что они там едят, в Японии?.. Может быть, сливы?..

«Ты не понимаешь, — ответил брат. — Это реальный шанс устроиться на нормальную работу. В солидной фирме. Не в представительстве солидной фирмы в российском мухосранске, нет, это и правда фирма с мировым именем. Осталось только чуть-чуть подучить язык, и контракт в кармане».

И если ради этого придётся пропустить один Новый год на родине, что ж, так тому и быть.

Похоже, один только Ислам понимал, что это только начало. Пропустишь ты один Новый год — и следом полетят все остальные.

Обещал прислать на электронку фотографии. Но пользы от них…

Ислам никогда не любил фото. Даже прекрасные моменты, запечатлённые на них, быстро покрывались пылью и обрастали, как затонувшие корабли, ржавчиной и морскими звёздами. Куда лучше, если бы от этих моментов оставалось что-то в голове, а не в трёх тысячах пикселей на флешке.

Хасанов хотел спросить мнение у Кати, но она уже уехала на родину. Оставила ему записку на проходной всего с одним словом: «Пока!» И со смешной рожицей, нарисованной одним из тех маркеров, что валялся на столе.

В столе покоился билет на самый конец декабря. И обратно — на второе января.

Глава 8

В «Травке» Ислам работал практически с открытия. Он тогда ни черта не умел, а сюда забрёл просто потому, что увидел на дверях длинный список с подзаголовком: «Требуюся!» Здесь были и «Уборцыцо», и «Barmens», и «Девушки, которыи разно еду», и даже мифические «Тарелкины», которые потом оказались посудомойками.

Минуту постоял, разглядывая с пугающей серьёзностью накарябанные от руки буквы и пытаясь что-то разглядеть за стеклом. Снаружи сияло солнце, и он ничего не увидел.

Потому толкнул стеклянную дверь и нырнул в мягкий полумрак.

Они только что сделали ремонт, и всё вокруг буквально блестело. У стен ещё кое-где заметен строительный мусор, столики и стулья, одетые в полиэтилен, громоздились возле окон. Стойка сияла новенькой неоновой подсветкой. Пахло краской и почему-то орехами. Удивительно приятный запах.

Ислам сделал пару шагов и натолкнулся на прямого и острого, как катана, Джина. Пролепетал:

— Здравствуйте.

Джин ни черта не понимал по-русски. Однако реакция у него неплохая. Когда Ислам начал пятиться, скашивая глаза и стараясь хотя бы приблизительно вписаться в дверь, он ухватил Хасанова за ухо.

Ислам завопил, и воинственный азиат, как ему тогда казалось, размером с гору, придвинулся, поднимая вторую руку. На самом деле Джин был не такой уж большой — ростом с Ислама. Нет, конечно, для азиата он был очень высок. По рассказам Петра европеец может запросто пересчитать залысины на голове любого японца. И при желании понаставить ровно в эти залысины щелбанов. Просто казался ужасно значительным, под бровями полыхали две злые, полные блестящей нефти щели, и ещё эти пальцы на ухе, Господи, до чего же они холодные…

На шум выскочила Сонг, пальцы разжались, а Ислам, кружась в диком ужасе, как будто малыш на слишком быстрой карусели, ломанулся в сторону двери. Не попал и только чудом не разбил новенькое стекло.

Впоследствии Джин долго извинялся и кланялся Исламу едва ли не в пояс. Сонг, работавшая при этом диалоге переводчиком, добавила:

— Он просто не знает, что на него нашло. Просто вы вдруг начали убегать, и он… и его руки вдруг — цап! И схватили ваше ухо. А голова догнала их только потом. Мой брат не знает, почему так получилось. Простите.

Хасанову было неловко. Этот азиат всё кланялся и кланялся, чёрные короткие волосы пахли дорогим шампунем, а галстук вываливался из-под пиджака, как большой язык, то и дело чиркал пол.

— Вы ведь пришли сюда искать работу? — спрашивает Сонг.

— Ну…

— Прекрасно. Вы её нашли. Вы, наверное, учитесь?

— Да. По утрам…

— Прекрасно. У вас есть традиция, что любому делу требуется завести новую нэкотами?

Разговорный русский у неё был куда как неплох для азиатки. Во всяком случае не чета письменному.

— Нет. Какая нэкотами?

— Нэко. Кошка с поднятой правой лапой. Вот так.

Она показала. Скорчила умильное личико, зажмурилась и подняла правую руку, согнув её в локте. Растопырила пальцы.

— Такой нету. Хотя кошек у нас довольно много. Но собак гораздо больше.

— Это хорошая традиция. Привлекает делу деньги. Ты милый мальчик. Будешь нашей нэкотами. Ну-ка, подними лапку…

Ислам исполнил. На него медленно накатывало ощущение, что он, пройдя через стеклянные двери, попал в какой-то потусторонний мир. У Лукьяненко была такая книга — «Конкуренты», где главный герой, простой обыватель, записывается пилотом на космический корабль, и этот момент сейчас всплыл в памяти Ислама с пугающей чёткостью. Но тот парень хотя бы знал, на что подписывается.

Она склонила голову набок, взгляд пристальный и оценивающий.

— Умеешь что-нибудь делать?

— Ничего.

— Ну ладно. Будешь нашим талисманом. Будешь стоять вон там, за стойкой. Лапку всё время поднимать не обязательно. Можешь опустить. Там есть несколько книжек, изучи пока и потренируйся. Алкоголь вон в тех картонных коробках. Мы открываемся с четверга.

Миша дико хохотал, когда услышал эту историю.

Ислам осваивал мастерство бармена практически с нуля. У него не было учителя, кроме брошюрок «Barnews» да ютуба на ноутбуке Сонг. Тем не менее к концу второй недели счёт разбитых стаканов пошёл на убыль. Босс ни грамма не расстраивалась, хотя подсчёт вела чётко, записывая всю кокнутую им посуду.

— Когда сочтёшь возможным, мы спишем это из твоей зарплаты, — говорила она.

Ислам только вздыхал. На самых почётных местах там красовалась бутылка Джонни Уолкера стоимостью в две с половиной тысячи и кофемолка стоимостью в тысячу двести. Кто же знал, что в этой кофемолке нельзя молоть орехи?

Ислам мог работать только на полставки, поэтому Сонг нашла ещё одного бармена, белобрысого паренька двадцати пяти лет от роду со звучной фамилией — Павлычевский. Его принимали на работу обычным путём, и он, на счастье, оказался куда опытнее. Мог жонглировать бутылками и метать кубики льда в бокалы посетителям за ближайшими к нему столиками. Ни разу не промазал.

— Занимался в школе баскетболом, — подмигнул он Исламу. — Они так смешно открывают рот, когда я проделываю этот трюк. Так и охота туда — в рот — тоже зафигачить…

В общем-то довольно неплохой парень, хотя, на взгляд Ислама, слишком уж гордится этим своим умением — метать кубики льда. Пусть бармен он и первоклассный…