Читать книгу "Эликсир жизни - Вера Крыжановская"

– Я исполню все, что ты приказываешь, могущественный учитель, повелевающий смертью! – сказал я, опустив голову.

Затем я встал, оделся и выразил желание подняться на палубу. Пилигрим согласился, и мы поднялись по лестнице. Отвратительная и зловещая картина палубы, освещенной дымящимися факелами, наполнила мою душу ужасом и отчаянием.

Все мои матросы были мертвы и валялись вперемешку; на почерневших и искаженных лицах их застыло выражение ужасных мук агонии. Еще вчера все эти смелые молодцы толпились вокруг меня, полные жизни и мужества, а сегодня от них остались одни почерневшие и раздутые трупы! С трудом подавив бушевавшую во мне ярость, я сказал стоявшему рядом со мной старцу:

– Надо выбросить тела в море и вычистить палубу. Я наклонился и хотел взять один из трупов, чтобы выбросить его за борт, но Агасфер удержал мою руку.

– Оставь и не марай себя прикосновением к этим нечистым телам! Дождемся наступления ночи – и тогда все сделается само собою. Гляди, наступает уже день. Сойдем же в каюту, так как этот день мы должны посвятить приготовлениям к новым условиям твоей жизни.

Мы вернулись в каюту. Странник приказал мне собрать и вынести из нее все лишние вещи. Затем он завесил окна плотной материей, совершенно не пропускавшей света, и зажег восковую свечу, стоявшую в углу на маленьком столике.

Покончив с этими приготовлениями, он приказал мне стать на колени посреди каюты, а сам очертил сначала в воздухе, а потом на полу круги, в которые мы оба были заключены.

Я с удивлением увидел, что из его палки исходил сноп огненных лучей, который, подобно сверкающей ленте, держался в воздухе. На полу же маленькими языками пылало пламя.

Затем старик вынул из-за пояса небольшой сверток, содержавший четырехугольный кусок красной материи и сероватый шар, сделанный из неизвестного мне вещества. Положив мне на голову материю и шар, он приказал мне молиться. Но молиться я не умел, так как те молитвы, которым научила меня моя покойная мать, когда я был еще малым ребенком, я совершенно позабыл, а моя последующая дикая и преступная жизнь сделала меня атеистом.

Когда я признался в своем невежестве, странник начал читать слова, которые я должен был повторять за ним и которые позже выучил наизусть. В этой молитве я умолял Всемогущего умилосердиться над моими злодействами.

По мере того как я тогда в первый раз читал эту молитву, я чувствовал во всем теле ужасную боль; можно было подумать, что кинжалы со всех сторон пронизывали мое тело. Потом эта физическая боль исчезла в таком ужасе, какого я – смелый пират – никогда еще не испытывал в своей жизни.

За огненным кругом, окружавшим меня с пилигримом, стали появляться бледные, залитые кровью существа с искаженными лицами. Кровь застыла у меня в жилах, когда я узнал в них убитых мною людей!

Толпа моих жертв все росла, но странник, по-видимому, не обращал на них никакого внимания. Он размеренным ритмом произносил слова на каком-то неизвестном языке. Вдруг в воздухе появилась белоснежная чаша. Чаша эта, подобно сверкающему облаку, носилась над нашими головами, и над нею виднелся широкий золотой крест. Все виденье было окружено разноцветным пламенем.

Впрочем, тогда я видел это как во сне. Все мое внимание было сосредоточено на отвратительной стае, которая со всех сторон подползала ко мне, намереваясь схватить меня. Фосфоресцирующие глаза призраков горели дикою ненавистью; ужасные богохульства и проклятия звучали в моих ушах, а длинные руки с крючковатыми пальцами готовы были, казалось, схватить меня.

Что я претерпел в этот ужасный час, не поддается никакому описанию. Это была сплошная агония! Смело могу сказать, что тогда я последовательно пережил все смерти, причиненные мной.

Подавленный, обезумевший от ужаса, цеплялся я за платье Агасфера, который громовым голосом заклинал страждущие тени, указывая им на крест и говоря о прощении.

Мало-помалу часть призраков побледнела и исчезла и темноте, но наиболее злобные из них продолжали кричать:

– Око за око, зуб за зуб! Пусть он страдает! Да будет он проклят, проклят! Пусть он, не зная отдыха, блуждает по водам, которые осквернил своими преступлениями! Пусть, ненавидимый и проклинаемый, носится он по волнам нашей крови!

Наконец исчезли и последние духи-мстители, а я, разбитый, бессильно опустился к ногам старца. Но отдых был непродолжителен, так как я внезапно почувствовал, что какая-то странная и болезненная вибрация сотрясает все мое существо. С новым ужасом я увидел, как со свистом и стоном стал выходить из моего тела красный, влажный, клейкий и зловонный пот. Дыхание у меня перехватило, и я упал как мертвый.

Когда я пришел в себя, чаша и огненные круги уже исчезли. Около меня стоял на коленях Агасфер и вытирал мне руки, лицо и грудь мокрым полотенцем. Потом он помог мне встать и лечь в кровать.

– Я отчасти очистил тебя и заставил выйти из тебя флюид совершенных тобой преступлений, но мне не дано было снять с тебя проклятий твоих жертв и ненависть, которую ты внушил им. Твои враги будут преследовать тебя. А ты молись и кайся – и, может быть, совершится твое полное освобождение. Теперь спи и отдыхай! Этой ночью нам предстоит еще исполнить тяжелый долг.

Я был до такой степени утомлен, что тотчас же заснул глубоким сном. Меня разбудили пронзительные зловещие и протяжные звуки колокола, как бы звонившего к погребению.

Обливаясь холодным потом, с трепещущим сердцем, я поднялся с кровати. Но нет! Это был не сон. Колокол действительно звонил, перекрывая шум бури, разыгравшейся за время моего сна. Ветер свистал в снастях, сгибая мачты и заставляя трещать корпус корабля. Вдали гремел гром.

Я с беспокойством вскочил с кровати. Что с нами будет? Как мы будем маневрировать без экипажа? Приход Агасфера прервал мои размышления.

– Иди за мной! Нам надо похоронить твоих пиратов, – сказал он.

Я машинально последовал за ним. Спустилась черная ночь, и только блеск молний освещал по временам груду трупов на палубе и бушующее море.

Я никогда еще не видал подобной бури. Свист ветра почти покрывал раскаты грома и рев волн, которые, вздымаясь, как горы, ежеминутно готовы были поглотить наш корабль как ореховую скорлупу, подкидываемую их пенистыми гребнями. И все-таки мы шли на всех парусах.

К довершению ужаса на палубе над трупами бегали блуждающие огоньки, а высокая фигура старца с поднятыми кверху руками, освещаемая блеском молнии, имела фантастический и ужасный вид.

Вдруг из океана возник зеленоватый свет, как ореолом окруживший корабль, освещая его белесоватым светом. В ту же минуту я увидел на гребне большой волны колокол, как бы отлитый из раскаленного металла. Рядом с колоколом стояла черная, неясно очерченная фигура. Ясно вырисовывалось одно только угловатое, землистого цвета лицо этой фигуры с зелеными, полными адской злобы глазами.

Это отвратительное существо держало веревку от колокола и медленно ударяло в него. Эти зловещие, стонавшие, жалобные и в то же время пронзительные звуки, сливаясь с шумом бури, производили такое тягостное впечатление, что и теперь я не могу без дрожи вспоминать о них.