Читать книгу "Только с дочерью - Бетти Махмуди"

– Это чересчур дорого, – заявил Махмуди. – Мы не можем потратить такие деньги на куклу.

– Нет, можем, – запальчиво возразила я. – У девочки здесь нет куклы, и мы купим ей эту.

Что мы и сделали.

Я надеялась, что Махтаб порадуется празднику, порадуется впервые за целый месяц. Она ждала его с возраставшим нетерпением. Я была счастлива видеть, как она улыбается и смеется.

Однако за два дня до этого важного события произошел неприятный случай, испортивший ей настроение. Играя на кухне, Махтаб упала с низкой табуретки. Табуретка сломалась, и острый край деревянной ножки глубоко вонзился ей в руку. Услышав крики, я бросилась к ней и с ужасом увидела, что из вены хлещет кровь.

Пока Маджид готовил машину, чтобы отвезти нас в больницу, Махмуди быстро наложил жгут. Я держала плачущую Махтаб на коленях. Махмуди, пытаясь меня успокоить, сказал, что больница находится всего в нескольких кварталах от дома.

Однако нас там не приняли.

– Мы не оказываем неотложную помощь, – сказал регистратор.

Лавируя среди потока автомобилей, Маджид повез нас в другую больницу, где неотложную помощь оказывали. Влетев туда, мы увидели чудовищную грязь и неразбериху, однако больше идти было некуда. В приемной толпился народ.

Махмуди отозвал в сторону какого-то врача и объяснил ему на фарси, что он доктор из Америки и его дочери необходимо наложить швы. Иранец немедленно отвел нас в кабинет и, поскольку Махмуди был его коллегой, отказался от денег. Махтаб испуганно жалась ко мне, пока доктор осматривал рану и готовил инструменты.

– У них что, нет обезболивающих? – недоуменно спросила я.

– Нет, – ответил Махмуди. У меня упало сердце.

– Махтаб, держись, – сказала я.

Увидев иглу, Махтаб закричала. Махмуди грубым тоном велел ей успокоиться. Его мускулистые руки крепко прижимали ее к хирургическому столу. Она сжимала мою руку своими крошечными пальчиками. Захлебываясь от рыданий, она все еще пыталась вывернуться. Когда игла вонзилась ей в кожу, я отвела глаза. Каждый вопль, раздававшийся в маленькой операционной, пронзал мне душу. Меня охватила ненависть. По вине Махмуди мы оказались в этом аду.

Процедура заняла несколько минут. По щекам у меня струились слезы. Нет большей муки для матери, чем беспомощно наблюдать страдания своего ребенка. Я бы с радостью приняла на себя боль моей дочери, но не могла. Внутри у меня все обрывалось, с меня лил пот, но физические страдания испытывала Махтаб. Все, что я могла, – это быть рядом и держать ее за руку. Наложив швы, иранец выписал направление на противостолбнячную прививку, вручил его Махмуди и объяснил, что надо делать.

Уже в машине, когда Махтаб всхлипывала у меня на груди, Махмуди поведал мне о том, что нам сейчас предстоит, – это было более чем странно. Необходимо было найти аптеку, где имелась противостолбнячная сыворотка, затем поехать в другую больницу, у которой было специальное разрешение на то, чтобы сделать прививку.

Я не понимала, почему Махмуди предпочитает заниматься медицинской практикой здесь, а не в Америке. Он был недоволен работой иранского врача. Если бы у него были нужные инструменты, то он бы наложил швы на рану Махтаб гораздо лучше.

Когда мы вернулись в дом Амех Бозорг, Махтаб была совершенно измучена и сразу уснула тревожным сном. Мне было бесконечно жаль ее. Я постаралась выглядеть веселой те два дня, что оставались до ее дня рождения, – я должна была доставить ей истинную радость.

Рано утром в день пятилетия Махтаб мы с Махмуди отправились в кондитерскую, чтобы заказать большой торт – почти четыре фута длиной – в форме гитары. По тесту и цвету он напоминал американский «желтый торт», но был безвкусным.

– Почему бы тебе самой его не украсить? – предложил Махмуди.

Я была мастерица на это.

– Здесь нет ни продуктов, ни инструментов. Тем не менее Махмуди похвастался кондитеру:

– Она замечательно украшает торты! Кондитер тут же сказал по-английски:

– Если хотите, можете работать здесь.

– Нет, – резко ответила я.

Мне не хотелось заниматься подобным делом в Иране.

Мы отправились домой готовиться к празднику. Приглашены были больше ста родственников, многим пришлось отпроситься с работы. Амех Бозорг возилась на кухне, она готовила куриный салат с майонезом. Сверху из горошинок она выложила имя Махтаб на фарси. Ее дочери раскладывали на блюда кебаб и холодную баранину, белый сыр и свежие овощи – все это по-праздничному красиво.

Мортезе, второй сын Баба Хаджи и Амех Бозорг, приехал помогать вместе с женой Настаран и годовалой дочкой Нелуфар, прелестным существом с озорными глазами и нежным сердцем. Пока девочки играли, Мортезе и Настаран украшали гостиную – шарами, лентами и цветными гирляндами из фольги. Махтаб забыла о вчерашней травме и без умолку болтала о том, как будет распаковывать подарки.

Начали съезжаться гости с подарками, завернутыми в яркую бумагу. Махтаб смотрела во все глаза на растущую гору чудесных свертков.

Мортезе, Настаран и Нелуфар ушли и через некоторое время вернулись с сюрпризом – это был точно такой же торт, какой мы заказали утром. За нашим тортом отправился Маджид, который должен был появиться с минуты на минуту. Слава Богу, что тортов оказалось два, – не успел Маджид войти в дом, как разгоряченная Нелуфар выхватила торт у него из рук. Торт упал на пол и, к ужасу обоих, превратился в кашу.

Так что хоть один торт остался цел.

Открыл праздник Маммаль – он хлопал в ладоши, отбивая ритм странных для нашего слуха детских песенок. Я уже было решила, что улыбаться в Иране запрещено законом. Казалось, в этой стране никто не умеет радоваться. Однако сегодня по случаю дня рождения нашей дочери в семье царило искреннее веселье.

Пение продолжалось около сорока пяти минут. Маммаль и Реза пребывали в праздничном настроении и весело играли с детьми. И вдруг, словно по команде, эти двое взрослых набросились на подарки и начали сдирать с них обертки.

Махтаб не верила своим глазам. По ее щекам текли крупные слезы.

– Мамочка, они открывают мои подарки! – закричала она.

– Что это такое? – сказала я Махмуди. – Пусть они оставят подарки в покое.

Махмуди поговорил с Маммалем и Резой. Те неохотно позволили Махтаб развернуть несколько свертков, Махмуди же объяснил мне, пока Маммаль и Реза продолжали срывать обертки, что в Иране мужчины всегда открывают подарки для детей.

Огорчение Махтаб все же сменилось радостью, когда она увидела свои «несметные богатства». Она получила множество иранских игрушек: красивого розового с белым ангелочка на веревочке; мяч; спасательный жилет и резиновый круг для бассейна; забавную лампу с прикрепленными к ней шариками; горы одежды и, наконец, куклу.