Читать книгу "Луна цвета стали - Макс Глебов"

Сложная и дорогостоящая операция по доставке сверхтяжелого 800-миллиметрового железнодорожного орудия «Дора» под Севастополь изначально задумывалась совсем не для того, чтобы вести огонь по жилым кварталам осажденного города. Гигантская «суперпушка» должна была решить проблему бронебашен севастопольских фортов, уничтожив заглубленные в скальный массив склады боеприпасов и тяжелые орудия, так досаждавшие пехоте и танкам, пытавшимся штурмовать русские позиции. Однако попасть с двадцати пяти километров в относительно небольшие цели «чудо оружие» оказалось неспособно. Гипертрофированный калибр имел оборотную сторону — высокое рассеивание снарядов, особенно при стрельбе на дальние дистанции.

«Дора» — немецкое сверхтяжёлое железнодорожное артиллерийское орудие. Создано фирмой «Крупп» в конце 1930-х годов. Применялось при штурме Севастополя в 1942 году. С задачей уничтожения бронебашенных фортов не справилось из-за высокого рассеивания снарядов при стрельбе. Калибр — 807 мм. Все снаряда — 7 тонн. Скорострельность — 1 выстрел в 45 минут. Расчет — 250 человек и 2500 человек дополнительного персонала. Вес -1350 тонн. Прицельная дальность стрельбы — до 39 км.

Манштейн, возлагавший на новую пушку большие надежды, был сильно разочарован низкой, а точнее, почти никакой эффективностью столь сложной и ресурсоемкой артсистемы. И тут, как по заказу появился полковник Рихтенгден, вызванный Рихтгофеном из Берлина, и предложил использовать «Дору» совсем по другому назначению.

«Юнкерс» разворачивался над Бахчисараем и взглядам генералов открывалась всхолмленная местность отрогов горы Узун-Сырт. У странных русских в Крыму было аж две горы с таким названием, чего командующий искренне не понимал, но предпочитал особо в это не вдумываться.

— Вот она, — Манштейн жестом пригласил Рихтгофена к окну и указал рукой вниз.

Силами советских военнопленных здесь было развернуто масштабное строительство. В холмах прорезали двухсотметровую траншею глубиной около десяти метров для укрытия и маскировки орудия. По дну рукотворного ущелья строители проложили двухколейный железнодорожный путь, по которому двигалась гигантская пушка. Путь не был прямым. Он слегка изгибался, обеспечивая горизонтальное наведение орудия. Сейчас «Дора» уже была приведена в боевое положение и готова к стрельбе.

— Еще пара минут, — сообщил Манштейн, глянув на часы. — Все уже готово. Я отдал приказ вести огонь с максимальной скорострельностью, но этот монстр способен посылать в цель только один снаряд в сорок пять минут. На самом деле, город — идеальная цель для такой пушки. В отличие от небольших фортов, по Севастополю довольно сложно промахнуться. Вот только никакого военного смысла в такой стрельбе нет.

— Ну почему же? — усмехнулся Рихтгофен. — Прямой ущерб армия большевиков, конечно, не понесет, но, если верить словам авбверовского полковника, этот Нагулин, несмотря на все его достоинства, молод и во многом наивен. Рихтенгден утверждает, что, по их сведениям, он крайне чувствителен к любым потерям, и особенно к жертвам среди мирного населения, а значит, такой фейерверк он точно не пропустит.

— Вы так уверены в том, что русский корректировщик знает точные координаты этого места? Мы ведь предприняли все меры маскировки и жестко соблюдали режим секретности при строительстве позиции «Доры».

— Я? — удивился Рихтгофен. — Нет, конечно. А вот полковник Рихтенгден в этом почему-то ни секунды не сомневался, и, знаете, я склонен ему верить.

Земля внизу ощутимо дрогнула и как будто смазалась, подернувшись пылью на многие сотни метров вокруг. Из задранного к небу длинного ствола «Доры» вырвался гигантский факел огня, почти мгновенно обернувшийся быстро расширяющимся облаком темного дыма. Через десяток секунд пришел звук. Самолет настиг раскат грома, и его чувствительно тряхнуло ударной волной.

— Вот так работает самая большая пушка вермахта, — усмехнулся Манштейн, глядя на потрясенного зрелищем Рихтгофена, — А теперь смотрите на Севастополь. Видно отсюда не очень, но думаю, главное вы не пропустите.

Летчик перевел взгляд ближе к горизонту, где на пределе видимости лежал окутанный легкой дымкой русский город. Яркая вспышка на мгновение затмила солнце, и Рихтгофену показалось, что он видит метнувшуюся от центра взрыва стремительно расширяющуюся полусферу сжатого чудовищным давлением воздуха. Подробностей с такого расстояния было не рассмотреть, но немолодой пилот совершенно точно не хотел бы сейчас оказаться там, куда ударил снаряд «Доры».

— Я говорил с артиллеристами, — негромко продолжил Манштейн, — они утверждают, что семитонный фугасный снаряд при взрыве в плотной городской застройке может одновременно разрушить до десяти современных зданий. Я понимаю, что мы на войне, и проявление всякой слабости неуместно, но все же надеюсь, что у всего этого есть цель, стоящая таких действий.

— В этом нет никаких сомнений, герр командующий, — немного помолчав, ответил Рихтгофен. — Мы имеем дело с тем самым случаем, когда цель оправдывает средства. Все мои пилоты, умеющие воевать ночью, будут готовы к вылету через несколько часов. Радиолокаторы и звукоулавливатели развернуты на дальних подступах к Бахчисараю. У меня все подгтовлено к встрече нашего гостя, а как обстоят дела с вашими артиллеристами?

— Приказы отданы, — из голоса Манштейна исчезли нотки сомнений, — До последнего момента все будет выглядеть, как обычная передислокация батарей тяжелых гаубиц. Развертывание их в боевое положение начнется только по сигналу постов воздушного наблюдения.

— Что ж, — кивнул Рихтгофен, — будем надеяться, что полковник Рихтенгден все рассчитал верно, и русский действительно явится сюда этой ночью.

* * *

Обстановка в штабе Крымского фронта балансировала на зыбкой грани между крайней нервозностью и откровенной паникой. К середине дня оборона сорок четвертой армии начала рассыпаться, чему в немалой степени поспособствовал тактический воздушный десант, высаженный немцами в тылу шестьдесят третьей горнострелковой дивизии. Часть войск, защищавших участок фронта, прилегавший к Черному морю, быстро откатывалась к Феодосии, уже оказавшейся в блокаде со стороны суши, а северный фланг армии стремительно и беспорядочно отходил вглубь Керченского полуострова.

— Немцы вводят в прорыв основные силы двадцать второй танковой дивизии, — генерал Козлов излишне резким движением руки показал на карте направление движения подвижных соединений противника. — В соответствии с вашим приказом наши танковые резервы сосредоточены у села Арма-Эли. Я считаю, что их необходимо немедленно ввести в бой, нанеся контрудар с северо-востока по прорвавшимся немецким частям.

— Еще рано, — я старался своим демонстративным спокойствием поддержать самообладание командного состава фронта, но пока это получалось откровенно плохо. — Противник господствует в воздухе. В условиях хорошей видимости и открытой местности ваш контрудар будет остановлен атаками пикирующих бомбардировщиков и новыми противотанковыми пушками немцев. До наступления темноты продолжайте сдерживать продвижение немцев силами стрелковых дивизий. Я уверен, что к вечеру танки Манштейна повернут на север, чтобы отрезать и прижать к Азовскому морю основные силы пятьдесят первой и сорок седьмой армий. Вот тогда мы и ударим, но не раньше.