Читать книгу "Я спас СССР. Том II - Алексей Вязовский"

– Так я по электричкам раньше и не выступал.

Ольга замолкает, недовольно поджав губы, и наконец отстает от меня. Нет, а на что девушка рассчитывала? Что я буду два дня развлекать ее?

Выехали мы в полдень, поэтому в Военно-исторический музей Бородино вполне успеваем. Там я за свою учительскую жизнь был не раз и не два. И всегда с удовольствием слушал экскурсоводов. Каждый из них рассказывает по-своему, и каждый раз я узнаю что-то интересное для себя. Вот и сейчас пожилая женщина-экскурсовод показывает исключительное знание предмета, студенты слушают ее открыв рты, не хуже школьников. И когда мы выходим из музея, долго еще обсуждают услышанное. Кто-то на память цитирует отрывки из Лермонтова, кому-то не терпится увидеть своими глазами Бородинское поле. Дружным табором мы отправляемся на место сражения.

– Тебе понравился музей? – Рядом опять нарисовалась неугомонная Оля.

– Понравился, – вежливо, но сдержанно отвечаю я.

– А в Бородинской панораме ты уже был?

Э-э… милая, на такое я больше не поведусь! От тебя потом не отделаешься. Поэтому вру, не моргнув глазом:

– Конечно, был, даже два раза.

На самом деле не два, а четыре. Один раз, когда еще сам учился в школе, а три опять-таки со своими учениками как преподаватель истории. Но вот Алексей Русин там побывать так и не удосужился.

– Жаль, а то бы вместе сходили… – в голосе Ольги сквозит разочарование.

Идем молча по проселочной дороге. Жужжат шмели и пчелы, июльское солнце конкретно так припекает. Раздеваюсь до голого торса, снятые рубашку и майку подсовываю под лямки рюкзака, чтобы не натереть ими плечи. Пылесос с интересом разглядывает меня. В ее глазах появляется блеск, дыхание учащается.

– Как-то не очень прилично так раздеваться, – тихим голосом говорит староста.

– Мы же не в городе, – пожимаю плечами я.

Оля делает новую попытку завести разговор:

– А ты знаешь, я в «Советском экране» читала, что осенью здесь велись съемки нового фильма «Война и мир», представляешь?!

Представляю. И много чего мог бы тебе об этом рассказать. Но опять-таки лучше промолчу. Незаметно прибавляю ходу, чтобы вырваться в авангард. Входим в лес, и тут народ бросается собирать ягоды-грибы. Грибов, правда, пока немного – июль стоит сухой, а вот черника уже поспела. Ольга, вынужденная идти в хвосте и следить, чтобы никто не отстал и не потерялся в лесу, оставляет меня в покое.

Следующая ее атака на меня начинается после ужина на турбазе. Все, уже натрескавшись гречки с тушенкой, расселись вокруг костра и завели неспешные разговоры под чай с баранками. Парни решили вспомнить пионерское детство и испечь картошку в золе. А потом и до вина дело дошло.

– Русин, ты же у нас ближе всех к власти, рассказал бы, что там у них происходит?

– Почему это ближе? – напрягаюсь я.

– А кто у нас на сессии Верховного Совета в Кремле выступал?

– А… ты в этом смысле…

Вокруг костра воцаряется тишина. Всем хочется узнать больше, чем поведала «Правда» в своей короткой передовице.

– Да, Лех, расскажи! – Рыжий вихрастый Колька, с которым мы топали рядом от самого Бородинского поля и успели немного сдружиться, пересаживается поближе. – С чего они там наверху опять сцепились, как бульдоги под ковром? Понятно, что Никита всех достал своей кукурузой, но не настолько же, чтобы самолет его взрывать?!

Та-ак… похоже, не один Лева у нас «голоса» по ночам слушает, уж больно выражения знакомые. Нет, уж лучше я им свою версию изложу, чем они будут западную пропаганду друг другу пересказывать. Пора мне включаться в битву за неокрепшие умы двадцатилетних.

– Коль, если по-простому, то представь себе поколение людей – ровесников века или даже родившихся чуть раньше. На их долю выпали огромные испытания – Первая мировая, революция, Гражданская, разруха и восстановление страны. Потом этот страшный 37-й год и тяжелейшая Великая Отечественная. И снова разруха, и снова восстановление страны. И все это на плечах этого поколения.

– Это я все и без тебя знаю, но при чем здесь «ровесники века»?

– Так они и стоят сейчас у власти. И власть отдавать не собираются, слишком большой ценой она им далась. Но главное – им всем хочется дожить свою жизнь тихо, без потрясений, а Хрущев этим людям спокойно жить не дает.

– Можно подумать, остальные спокойно жить не хотят!

– «Спокойствие» бывает разным. Никита тянет нас всех вперед потому, что весь мир вокруг нас быстро меняется, прогресс шагает по планете семимильными шагами, а СССР начинает отставать от остальных.

– Да ну ладно! – загалдели ребята. – А космос! А наши ракеты!

– А что кроме космоса и ракет? – резко спросил я.

– Ну, первый промышленный атомный реактор… – неуверенно говорит Николай.

Хорошо подкован. Виден будущий журналист.

– А кроме реактора? Реактор – да, ракеты – да, самолеты – да, а вот простые, базовые вещи? Легковой транспорт, телефонизация, мебель, одежда? Это же фундамент. А у нас с телефонной связью – проблемы. С продуктами питания – проблемы. Зерно и то в Канаде закупаем.

– Ну, это потому, что на Дальний Восток так удобнее и дешевле его доставлять, – первой по лекалам методичек отвечает Оля.

– По медицинским патентам тоже отстаем. – Я игнорирую ее возражение. – По одежде, мебели, легковому машиностроению, что ни возьми – ничего нет. Даже цветной телевизор сделать не можем нормально. Пытаемся скопировать американский стандарт NTSC этой «Радугой», и то без толку! Единичное изделие мы можем лучше всех в мире сделать, а серийное – хуже всех, потому что наши научно-технические прорывы должны опираться на благосостояние населения – не может голодный человек регулярно ставить рекорды.

– Откуда про телевизор знаешь?!

– У Аджубея в кабинете видел, – вру я. – Ругал он его.

Глаза у ребят, конечно, квадратные. Я решаю вернуться к главной теме разговора.

– А вот эти пожилые и, бесспорно, заслуженные товарищи тянут страну и нас всех за собой в тихое болото, в застой. Где они думают отсидеться до самой своей старости и умереть спокойно. А после них хоть трава не расти. Понимаете, в чем разница?

– Думаешь, за это они его хотели убить? – Темноволосая девчонка недоверчиво качает головой. – Могли бы и просто снять, как когда-то Маленкова…

– Пытались, да не смогли. Весной этого года на Пленуме ЦК они выдвинули ему обвинения, но Хрущев имел мужество признать свои ошибки, честно и открыто. Он весьма критично оценил проводимую им политику и сказал, что сможет все исправить. Им просто нечем было в тот момент крыть. Но окружение восприняло его самокритику как момент слабости и решило ускорить события. А потом случилась эта история с Семичастным, и главного заговорщика отстранили от власти. Сообщники поняли, что их время уходит, и решились на крайние меры.