Читать книгу "Харли Квинн. Безумная любовь - Пэт Кэдиган"

«Я даже не подозревала, что здесь все так запущено». Харлин едва удержалась, чтобы не сказать это вслух.

— Если вам больше ничего не нужно, — продолжала доктор Лиланд, — вы можете прямо сейчас назначить первую встречу «Группы поддержки женщин-заключенных», или как вы там это назовете.

— Спасибо, — в голосе Харлин звучали уверенность и тревога. — Я вас не подведу. Зайти попозже и рассказать, как все прошло?

Доктор Лиланд небрежно кивнула.

— Или если понадобится жилетка, чтобы поплакать.

Харлин рассмеялась, но внезапно поняла, что Джоан не шутила.

9

Два дня спустя Харли смотрела на сидящих перед ней полукругом женщин и думала: «Что я наделала?».

Всего лишь попросила у доктора Лиланд разрешение заняться самыми отпетыми преступницами, содержавшимися в «Аркхеме», и та согласилась. Выбора особо не было: криминальная юстиция не так часто отправляла женщин в знаменитую Лечебницу. В картах этих пациенток описывалось причудливое, гротескное и внешне иррациональное поведение, с упором на слово «внешне». Впрочем, иногда «внешне» заменяли на «возможно» или «кажущееся». Выбор слова, скорее всего, зависел от того, какой у психиатра выдался день.

Дальше, как правило, следовало предупреждение, что иррациональная на вид пациентка способна к решительным и обдуманным действиям. Персоналу следовало проявлять особую осторожность и не оставаться с ними наедине, даже когда их подвижность ограничивали.

Некоторое время назад доктор Лиланд заглянула в офис Харлин, чтобы пожелать ей удачи.

— Ни в коем случае не оставайтесь с ними в комнате с глазу на глаз. Охранник должен постоянно находиться с вами. Не поворачивайтесь к ним спиной и, бога ради, не позволяйте никому из них до себя дотронуться.

— Их прикосновение опасно? — в голосе Харлин звучало изумление.

— Как минимум, неприятно, — Джоан явно нервничала. — Помните старую поговорку, что самки всегда опаснее самцов? У всех животных. Это не двойные стандарты, доктор Квинзель, это факт.

— Буду иметь в виду. Хотя, так уж вышло, что я и сама самка своего вида.

— Что ж, пожелаю вам сил и удачи.

Доктор Лиланд ушла, а Харлин принялась размышлять, не состоит ли одна из трудностей лечений пациентов-женщин еще и в том, что их проблемы раздуты сверх всякой меры? Правда, сейчас она уже сомневалась, что проблемы раздуты, и все чаще чувствовала, что пытается прыгнуть выше своей головы.

Женщины прибыли под конвоем двух санитаров, которые сразу же приковали их цепями к тяжелым деревянным стульям. Один из санитаров принял смятение на лице Харли за сочувствие и сообщил, что доктор Лиланд распорядилась держать заключенных в цепях на все время беседы. К сожалению, пациенток обмануть было куда сложнее, пусть она и держала на лице маску профессиональной заботы: серьезной, но не отстраненной, открытой, но не фамильярной.

Самой интересной историей могла бы «похвастаться» женщина, сидящая на стуле слева от нее, Памела Айсли, которая предпочитала, чтобы ее называли Ядовитый Плющ. Именно она ухаживала за деревом под окном кабинета Харлин. Точнее, раньше ухаживала: разрешение работать в саду отменили после того, как она одарила листву ядом. Правда, ей по-прежнему разрешалось копошиться в оранжерее, поскольку она якобы работала над тем, чтобы вернуть все как было. Пока что особых успехов не наблюдалось, хотя ей и удалось уменьшить токсичность листьев, и теперь, когда листья падали на какую-нибудь машину, с нее хотя бы не слезала краска.

Ей также позволяли держать в комнате несколько растений в горшках. «Позволяли» — не совсем верное слово. Дело в том, что растения вокруг нее цвели как по волшебству, и с этим ничего нельзя было поделать. Совет директоров «Аркхема» вместе с доктором Лиланд заключили с Памелой нечто вроде соглашения: она может держать в камере небольшой сад, если пообещает, что растений будет немного и они не будут ядовитыми. Уж лучше так, чем два раза в неделю посылать в ее комнату команду чистильщиков в защитных костюмах, чтобы уничтожить непроходимые джунгли, или страдать от повышенного уровня пыльцы, когда на улице пыльцой и не пахло.

Харлин вообще удивлялась, как им удается контролировать эту женщину. Либо у той было куда меньше сил, чем она демонстрировала, либо она ждала подходящего момента. Вот только для чего?

Возможно, Памела просто сходила с ума.

Она была красивой женщиной. Но на улице на нее оборачивались бы не из-за красоты, а из-за путаницы лиан, переплетающихся в роскошных рыжих волосах. На любой другой женщине это выглядело бы дешевым жеманством: «Эй, вы все, посмотрите на меня! Я действительно чокнутая!» На Ядовитом Плюще лианы смотрелись не то чтобы нормально, однако вполне естественно.

Не естественным было то, как она ласково разговаривала с ними, шептала им что-то. Но больше всего пугало то, что лианы, казалось, шевелились в ответ. Харлин решила называть ее только Памелой или мисс Айсли. Ей хотелось узнать, как та отреагирует на открытый отказ потворствовать ее мании, пусть даже на время одной терапевтической сессии. Пациентка должна была понять, что она не единственная железная леди в комнате.

В данную минуту Айсли подчеркнуто игнорировала Харлин, отвернувшись от нее настолько, насколько позволяла короткая цепь. Хороший знак: Айсли не стала бы так стараться ради кого-то, кого она ни в грош не ставила. Пробиться сквозь непроходимую чащу ее обороны будет трудно, но Харлин не теряла надежды. Что касается остальных трех женщин, тут все было гораздо хуже.

Слева от Айсли сидела Харриет Пратт. Как и у Айсли, у нее имелось прозвище — Мартовская Крольчиха — но на этом сходство заканчивалось. Айсли слыла одинокой, независимой женщиной, гордившейся своей независимостью. А Пратт по собственной воле связала свою жизнь с Безумным Шляпником, мерзким и язвительным типом, которого терпеть не могли даже другие преступники.

Харлин терялась в догадках, что объединяло этих двоих. В Шляпнике не было ничего привлекательного, и он явно не был способен на искренние чувства. Если бы на чайной церемонии Алиса встретилась с этим Шляпником, она проснулась бы с воплем. А будь там еще и Харриет Пратт, Алиса вообще никогда в жизни больше не смогла бы заснуть.

В самом низу первой страницы истории болезни Пратт кто-то из врачей нацарапал «Крыша у нее к чертям съехала». Доктор Лиланд не одобряла ругательств и использование подобных выражений, так что подобной выходки хватило бы, чтобы врач получил выговор. Но пометка оставалась нетронутой, хотя избавиться от нее не составило бы труда. Иными словами, характеристика попала в яблочко, пусть и обрисовывала ситуацию непрофессиональными терминами.

Пребывание в «Аркхеме» и плохое питание отразились на внешности Пратт. Ее кожа потускнела, а светлые волосы поредели. Одежда на ней висела мешковатая, и Харлин сомневалась, что под ней скрывалось: лишний вес или мышцы, отвыкшие от работы. Согласно истории болезни, ей исполнилось тридцать пять, но выглядела она лет на пятнадцать старше.