Читать книгу "Рулетка судьбы - Антон Чиж"

– Да, Вера Васильевна…

Это совсем уж никуда не годится. Забыть имя родной тети? Даже Пушкин себе такого не позволяет. Следует надеяться.

Другое встревожило Львову: она прекрасно знала Живокини, а потому с трудом могла представить, как Вера Васильевна будет развлекать барышню да еще с компаньонкой. Что-то здесь не то…

Тетушка стала прощаться, еще раз напомнив о визите Пушкина, и настрого просила быть у нее завтра. Если сегодня намечен ужин. Настасья обещала непременно.

Стоило мадам Львовой выйти, как за дверью раздался сдавленный девичий смех. Когда зажимают ладошкой рот и нет сил остановиться. Смеялись над глупой старухой, которую ловко провели. Тетушка в этом уверилась. И сильно обиделась.

Она невольно подумала: вдруг Настасья узнала про рулетку? Мысль эта явилась сама собой, без видимых причин. Но напугала сильно. Если это правда, может случиться все, что угодно…

На рулетку надо было отправиться сегодня, не откладывая.

15

От лени дворников случается польза. Если бы не сугробы, зажавшие улицу, барышня имела бы шанс на спасение. Подобрав юбку, она ловко убегала, скользя, но не падая, на каблучках зимних ботинок. И даже немного оторвалась. Но впереди оказался участок глубокого снега, до которого не добралась лопата дворника. На всем ходу она сделала отчаянный рывок через сугроб, зацепилась и плюхнулась. Будто нырнула. Даже ботиночки взлетели вверх.

Пушкин оказался тут как тут. Не запыхался и не слишком спешил. От сыскной полиции еще никто не уходил. Первым делом, прихватив локоть, он помог барышне подняться и заботливо смахнул снег с кацавейки. Лицо ее было облеплено снежными комьями, но прикасаться к нему было невозможно.

– Не ушиблись?

Барышня смахнула с глаз хлопья, но смотрела испуганно.

– Я все отдам… все отдам… С этим пришла… Зачем же полиция… Вот, у меня есть деньги. – Она попыталась найти кармашек, но пальцы не слушались.

– Прошу успокоиться. Вас ни в чем не обвиняют, – сказал Пушкин. – Был бы на моем месте городовой – имел бы законное право выстрелить в спину.

– Я больше не буду, – проговорила она, закрывая лицо ладошками.

– Анна Васильевна потребовала вернуть долг и угрожала полицией?

Она вытащила две смятые пятирублевые купюры.

– Вот… Вот… Извольте…

Пушкин просил убрать деньги. Не хватало, чтоб городовой увидел, как ему суют бумажки. Будет приставу веселье. Мало того, за деревом в начале улицы он заметил женскую фигуру, которая старательно пряталась. Судя по неумелой попытке закрыться стволом, совсем не филер. Неужели Нефедьев послал жену или дочь шпионить? Редкая глупость…

Он мягко взял барышню под руку.

– Пойдемте в дом, там все расскажете… Кстати, раз уж вас не подстрелили, извольте представиться…

– Ольга Рузо, – сказала она, сопя.

Лицо ее нельзя было назвать красивым. Скорее невыразительным. Есть тип барышень, в которых нет ничего отталкивающего. Вроде глаза, губы, ресницы на месте. Черты по отдельности ничем не испорчены. Но собранные вместе не имеют ничего привлекательного. Как пустой лист, который ждет рисунка. Нос ее был длинноват и прям, как указательная стрелка.

У крыльца Пушкин поднял сборник лекций «Теория вероятности» ординарного профессора математики Императорского московского университета П. А. Некрасова. Хорошо знакомая книга.

– Изучаете математику? – с невольной теплотой спросил он.

Рузо тщательно отряхнула обложку от снега.

– Обучаюсь на курсах… домашних учительниц…

Такие познания для обучения детей арифметике явно излишни. Пушкин не стал обращать на это внимание. Он предложил барышне подняться.

Прокопий еще не успел приладить на дверь железную скобу, вывороченный замок свисал, как язык. Рузо это заметила.

– Что тут произошло? – спросила она, обернувшись на крылечке.

– Ключ потерян, пришлось ломать, – ответил Пушкин, ни в чем не соврав.

Отряхнув ботиночки, Рузо повесила в прихожей кацавейку и положила под ней «Теорию вероятности». Пригладив туго уложенные волосы, вошла в гостиную и остановилась, поглядывая на оплывшие свечи, самовар и чашку на столе. Барышня чрезвычайно наблюдательная.

– Позвольте, а где Анна Васильевна?

– Ее нет. Просила, чтоб занялись, чем положено.

– Просила передать через вас? Не оставила для меня письменного распоряжения?

– Разве вчера Терновская не дала указаний?

– Вчера было воскресенье, Анна Васильевна разрешает пропускать.

– Принимайтесь сейчас…

Пожав плечами, Рузо прошла через гостиную и села за конторский стол. Узкий стул был как раз под нее. Совсем не для мадам Терновской. Она открыла чернильницу, вынула из маленького ящика перьевую ручку и только сейчас заметила, что на столе кое-чего не хватает.

– Простите, а почту Анна Васильевна сегодня получала? Она ничего не оставила?

– Ожидаете письма из Висбадена и Монте-Карло?

Проницательность полиции вообще, а подобная тем более, всегда имеет успех. Рузо не нашлась, что сказать, только утвердительно кивнула.

– Какие новости госпожа Терновская желала получить из этих писем?

– Статистические данные, – последовал уклончивый ответ. – Когда можно ожидать Анну Васильевну?

Больше скрывать не имело смысла. Пушкин сообщил, что мадам Терновская умерла. Сыскная полиция исследует некоторые обстоятельства ее кончины. Он ожидал, какая будет реакция. Реакция последовала странная. Рузо схватилась за голову, издала протяжный стон раненой птицы, упала лицом на столик, причем раздался отчетливый удар, после чего резко поднялась и закусила кулачок.

– Несправедливо… Нелогично… Неправильно… Я знала, что так будет, – быстро говорила она. Глаза ее лихорадочно блестели.

Отодвинув стул от стола, Пушкин сел рядом.

– Знали, что она умрет?

– Как иначе… Как иначе… Такая чудовищная глупость. – Барышня волновалась чрезмерно.

– Полагаете, смерть Терновской связана с выигрышем на рулетке?

Рузо сумела развернуть стул, сидя на нем. Под стон и скрежет половиц. Мышцы ее лица мелко подрагивали. Взгляд тяжелый и беспомощный.

– Уже сообщили… Вам сообщили…

– Видели, как она выиграла?

– Да, я была там… В тот недобрый час, – проговорила она с таким драматизмом будто дело шло о потере любимого человека.

– Сколько игроков было за столом?

– Не знаю… Не считала… Какая разница… Десяток… Дюжина… Это все не имеет значения… – отвечала Рузо. Речь отрывистая, голова опущена, думает о своем.

– Если предположить, только предположить, – Пушкин сделал особое выделение, – что Анна Васильевна погибла, кого бы вы назвали виновником?