Читать книгу "Свидетель - Галина Манукян"

— Что ты творишь?! — подскочил блондин.

Холодея, я быстро прочитала:

«В громком убийстве Ивана Денисова наметился прогресс!

Следственный комитет сообщает, что в деле появилась главная подозреваемая — жительница Ростова-на-Дону, некая Варвара Н., переводчица, двадцати пяти лет. Согласно записям с камер слежения, сын депутата Госдумы и девушка разговаривали незадолго до происшествия, и между молодыми людьми возникла ссора. Предположительно В.Н. застрелила Ивана на почве ревности. Однако, по информации от СК РФ, допросить подозреваемую не удалось, так как она скрылась и в настоящее время находится в розыске. Представитель СК просит всех, кто увидит Варвару, незамедлительно сообщить о ее местонахождении в органы полиции».

Моя фотография, взятая с аккаунта в соцсети, прилагалась.

— Вы знали, да? Этого не может быть… — бормотала я, видя, что охранник не удивился, — просто не может быть…

Сергей поджал губы:

— Уже есть. Ну и что? Им же надо на кого-то повесить мертвяка.

— Но ведь я же не… Он, убитый, предложил мне наркотики… там… в клубе. Мы перекинулись парой слов… Он не… Нет, я… Что теперь делать? — мои глаза наполнились слезами.

— Сидеть на попе ровно, — сказал блондин. — И ждать, пока мы будем готовы сделать ответный шаг.

— А ваш Черкасов? Разве ему нужно, чтобы на него навесили уголовное дело? — сглатывая слезы, проговорила я. — Ведь укрывательство преступника — это уголовное дело!

— Твоя вина не доказана, так что успокойся. Нам никто ничего не предъявит. И это вообще липа, чтобы народ бдительно тебя в толпе высматривал. А вот мы, надеюсь, сможем призвать Шиманского к ответу.

— Правда? — я держалась из последних сил.

— Правда. — Большая ладонь сжала мои плечи. — Не бойся. Здесь ты в безопасности. А Шиманскому надо создать иллюзию активности и любыми способами убрать единственного свидетеля. Только для этого сначала придется тебя найти…

— А он найдет?

— Без вариантов, — ободряюще улыбнулся Сергей. — Не реви. Лучше давай мы тебе еще каких-нибудь ничтяков закажем. Духи от Диор. И конфет. Чего еще?

Я вся как-то незаметно оказалась у него под мышкой, и пусть я бы никогда не позволила постороннему мужчине вести себя так со мной, сейчас у меня просто не было сил возвращать бесцеремонно сдвинутые границы. Мне даже хорошо было от ощущения живого тепла, передающего уверенность и приземленность. Резкий окрик прервал охранника:

— Ларин! Ты что себе позволяешь?!

В арке на входе стоял Валерий. Его лицо побледнело, а глаза горели гневом.

— Выйдем. Надо поговорить! — распорядился он и, резко развернувшись, вышел вон.

Сергей убрал руки и пробормотал:

— С цепи, что ли, сорвался? Вообще не узнаю шефа… Походу, кетчупа переел.

* * *

Из холла долетали хлестские слова выговора, постоянно перемежающиеся местоимениями «она», «её», «к ней». Неприязнь олигарха выражалась явственно. Полагаю, он и сам не догадывался, отчего одно мое присутствие раздражает его. Возможно, Валерий и термин «реинкарнация» не слышал. Но если в моих видениях была хоть толика правды, Черкасову было за что меня не любить.

Опять пойманная в сети стыда, я поспешила ретироваться. Неслышно проскользнула на лестницу, украдкой взбежала по ступеням. Оглянулась, как вор. Странно было испытывать эту вину, странно было думать так, словно в моем мозгу поселились два человека: я прежняя и индус, который, подлец, и не собирался исчезать, напоминая о милой родинке на бедре у Ва… да нет же! Нет! — обрывала себя я. — Родинка была у Соны. Это было так давно, что не сосчитать лет, жизней, эпох! Валерий — совсем другой человек! Это всё вообще может быть галлюцинацией после сотрясения мозга. Но от мыслей и образов было не избавиться. Они накатывали волнами, закручивая шторм в моей голове.

Я остановилась на площадке между вторым и третьим этажами. Сердце выскакивало из груди. Непрошеные, в памяти вставали жаркие ночи, изгибы голого тела маленькой индианки, вынужденной любить Матхураву, то есть… «меня». Насилие отвратительное и сладостное одновременно. Ограненный рубин, каплей застывший на золотой цепочке замысловатого плетения. Он полз вслед за «моей» рукой по животу Соны… А ладони потели у меня. Ожерелье из бриллиантов и сапфиров, не прикрывающее юные груди. Намотанные на кулак каштановые волосы. Страдание в ее глазах и покорность. И «моё» упоение властью. День ото дня, ночь за ночью…

Нет, я не могла… Это не я! — пытался спастись разум, но стыд, самый настоящий, драл сердце на тысячу кровавых кусков. Больно! Я перегнулась через холодные перила и посмотрела в просвет на светлые плиты пола: не разбить ли голову о мрамор, чтобы не взрывалась?

Горькая усмешка коснулась моих губ: и это я считала себя хорошей? Я?!

Я заставила себя идти дальше, мучаясь от того, что память о реинкарнации всё сильнее врывалась в моё настоящее. Зачем я хотела вспомнить, кем была?! Отдала бы всё за неведение! Люди мечтают знать о прошлых жизнях, чтобы узреть былую славу, утраченную роскошь, великих любовников, а вместо этого получают при случае пухлую, исписанную гусиным пером историю болезни в масляных пятнах и с дурным запахом.

Если то, что я вижу, правда, Сергей ошибался — я не имела права ничего просить у Валерия. Нас столкнула судьба, чтобы я могла ответить за содеянное. Возможно, выступив в роли свидетеля и отведя удар от него, мой счет станет на пару рупий меньше.

Что еще я могу сделать? Просить прощения за то, что он не помнит, глупо. Простить «себя»-Матхураву — невозможно. Коль скоро пришло время отдавать долг, значит, наступил мой черед покоряться, терпеть и принимать все, что приходит, даже если… — мурашки поползли у меня по коже, и я поморщилась от дурных мыслей. Сейчас он просто просил не показываться на глаза. И я не покажусь. Каждое его слово будет для меня законом.

Возмущение богатством Черкасова и его поведением сменилось раскаянием: мы поменялись местами! Когда-то «он» был нищ и бесправен перед богачом, стоящим выше по касте, теперь мне, «бывшему ювелиру», отвратительно было признавать собственную бедность. Разве не была в этом высшая справедливость? Та самая карма?

Наполненная стыдом и решимостью, я вернулась в выделенную мне комнату. Подумаешь, тут тихо и одиноко! Меня хотя бы не запирают в четырех стенах с единственным решетчатым окошком под потолком, не лишают солнечного света и свежего воздуха, не наказывают голодом и грубостью неизвестно за что, не будят посреди ночи ради удовлетворения чужой похоти. Но как же мне самой хотелось себя наказать! Лишь бы душа саднила меньше…

Я легла на кровать, как велел доктор, и уставилась на дорожку муравьев, ползущих по потолку. На свете ничто не совершенно, даже этот дворец.

Люди часто кричат: «Господи, за что?!», а жизнь выдается согласно купленным билетам, честно заработанным каждым поступком. Меня хотели убить, меня обвиняли в убийстве, у меня разбита голова. Но больше всего меня заботило то, как Матхурава обошелся с Соной, и чем закончилась их история. Я должна знать, должна вспомнить!