Читать книгу "Преступная связь - Диана Гамильтон"

Принимая душ, она установила личный рекорд по времени. Вряд ли Льюк отважился бы лишить ее уединения в такую минуту, да и матовое стекло душевой кабинки обеспечивало некоторую защиту, но близость любого рода — даже совершенно естественная, как в тот момент, когда он пришел будить ее, — была бы слишком сильным потрясением для несчастного, обезумевшего сердца Бесс. Она вышла из душевой кабинки через три минуты, закутанная в банное полотенце, и как раз стаскивала прозрачную шапочку с головы, когда Льюк вошел в ванную с таким видом, словно имел на это все права. Не глядя на нее, он разложил вытащенную из чемодана Бесс одежду на табурете и направился обратно к двери, небрежно бросив:

— Пять минут, ладно?

Пяти минут ей бы вполне хватило, хотя ужин с Ваккари представлялся событием, которое почти невозможно пережить. Ее лицо раскраснелось, каждая жилка трепетала, пока она протягивала руку к вороху черной ткани, кружевным трусикам и совершенно прозрачным колготкам.

Со стоном беспомощного отчаяния она закрыла глаза. Что, черт возьми, с ней происходит? Что заставило ее подчиниться внезапному порыву и броситься за покупками, как только она узнала, что на уик-энде встречается с Льюком? Зачем она раскошелилась на топ и брюки огненного цвета, твердо зная, что у нее никогда не хватит смелости надеть их, или на это сексуальное черное шифоновое платье-рубашку с вышивкой серебристыми бусинками по подолу и вокруг низко вырезанной горловины?

Да еще доверила Льюку выбрать его среди удобных и неброских вещей, привезенных в Италию, — практичных хлопчатобумажных юбок и блузок, скромного бежевого платья!

Шлепать босыми ногами в спальню закутанной в полотенце и доставать платье было немыслимо. Льюк вновь обвинит ее в напрасной трате времени, начнет спорить, осведомится, неужели она опасается надеть черное платье, и все это время она будет остро осознавать его присутствие, свою наготу, постыдное, запретное желание, чтобы он снял с нее полотенце, обласкал ее тело взглядом, привлек ее в свои объятия…

Бесс безжалостно отогнала безумные мысли, быстро оделась и причесалась, не глядя ни в одно из многочисленных зеркал.

Волосы пришлось оставить распущенными, свободно падающими на плечи. Уложить их и заколоть шпильками ей так и не удалось.

Бесс не без усилий вошла в спальню и сунула ноги в новенькие туфли на шпильках, которые он подобрал к платью.

Если бы Бесс взглянула на Льюка, он прочел бы неприкрытые и ужасающие чувства в ее глазах. Они были слишком непривычными, пугающими, чтобы скрывать их, особенно потому, что Бесс знала: у нее совершенно нет опыта в подобных делах.

Что же будет дальше? Примет ли он эту открытую страсть, предъявит ли на нее права — по той причине, что благодаря своей секретной алхимии пробудил ее к жизни?

Или же он посмеется над контрастом ее банальной ординарности с тем, что уже принадлежит ему, — неотразимой сексуальности Хэлен, любовью Хэлен? Кому придет в голову пить воду из-под крана, если рядом есть искрящееся шампанское?

Не в силах представить себе дальнейшие последствия ни того, ни другого Бесс сделала вид, что ищет сумочку, хотя знала, где она лежит. Сумочка ей не требовалась, но Бесс так явственно осознавала присутствие Льюка, что боялась упасть в обморок.

Наблюдая, как она движется по комнате, Льюк почувствовал жар запретного желания, охвативший его чресла. С первой же минуты, увидев Бесс на вечеринке в честь ее помолвки, он испытывал отчаянную, болезненную жалость к ней — к маленькому существу, похожему на мышку, полностью оттесненному в тень прекрасной, ослепительной, неотразимой сестрой.

Но Бесс, по-видимому, была вполне довольна вторыми ролями, поскольку, как выяснил Льюк, она привыкла к этому: родилась второй и считалась второсортной сестрой, от которой не ждут особых успехов. Она собиралась выйти замуж за чванливое ничтожество, человека, который будет помыкать ею, втискивать ее в удобные ему рамки, не оставляя ей ни времени, ни места выяснить, кто она на самом деле и чего хочет от жизни.

Льюк сразу вознамерился приложить все усилия, лишь бы открыть глаза Бесс на ее собственные возможности. Он поддразнивал ее, насмехался, подталкивал к необдуманным поступкам и в то же время флиртовал с ней, показывал, что такое настоящие поцелуи, поскольку, несмотря на помолвку Бесс с напыщенным болваном, Льюк инстинктивно чувствовал, что сексуальность в ней еще не пробудилась.

Льюк сунул ладони в карманы черных узких брюк, кремовый смокинг приоткрыл шелковую рубашку цвета кофе с молоком. Его глаза стали задумчивыми.

Итак, он выполнил почти все, что наметил. Бесс бросила никчемную работу ради такой, которая позволит ей раскрыться; поддалась искушению примерить выбранную одежду, которая покажет, что она может быть по-своему так же привлекательна, как ее неотразимая сестра.

Льюк с трудом поверил своим глазам, увидев, как черное шифоновое платье, выуженное им из чемодана Бесс, заманчиво подчеркнуло великолепные изгибы, скрытые прежде безнадежно безвкусными тряпками. Низкий вырез обнажил нежную кожу шеи и верхней части груди, изумительную ложбинку, при виде которой его пальцы зачесались от желания исследовать прелестные подробности. Его губы заныли от желания прикоснуться к упругим полушариям, так соблазнительно покоящимся под прозрачной тканью. Короткий подол не прятал ноги, оказавшиеся на редкость стройными…

На минуту он отдался раздражающе неотступному, запретному желанию прикоснуться к ней, сорвать с нее платье и покрыть поцелуями ее тело. План преобразить Бесс начинал мстить ему. Пора было положить этому конец.

— Мы заставили Кьяру ждать слишком долго, — резко произнес он, разорвав тишину. — Идем?

Раздражающая притягательность низкого голоса Льюка заставила Бесс вскинуть голову и уставиться на него. Воздух застрял в ее легких. Она не могла дышать, сила чувств вызвала у нее дрожь.

На переносице над великолепными задумчивыми глазами Льюка залегла легкая морщинка, углы его чувственных губ приподнялись. Значит, беспорядочно суетясь, она вызвала у него досаду. Почему-то Бесс это больно ранило, хотя должно было оставить равнодушной.

— Разумеется, — сухо отозвалась она. — Идемте. Я проголодалась.

Распрямив плечи, Бесс вышла из комнаты, чувствуя, как каждая мышца, каждая кость в ее теле затвердела. Ей тяжело далась борьба с ошеломляющим сознанием близости Ваккари; она отчаянно старалась сохранить самообладание, поскольку знала: лишившись его, она погибнет.

Но каким-то чудом ей удавалось сдерживаться, пока они не вышли на террасу.

— Потрясающе! — воскликнула Бесс неожиданно высоким и срывающимся голосом.

Террасу освещали золотистые фонари. Здесь стоял стол, накрытый на двоих, а розы, каскадами падающие с перил, при лунном свете обрели призрачный вид и наполняли воздух ароматом.

— Гости смогут ужинать здесь, если пожелают, — продолжала Бесс более холодным и решительным тоном, сдобренным щедрой дозой сарказма. — Разумеется, я не знаю, близко ли отсюда до кухни, поскольку мне еще не представилось возможности увидеть планы, но…