Читать книгу "Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант - Василий Звягинцев"

— Я вернусь поздно ночью, если вдруг возникнут экстренные вопросы — позвоню. А вы чем собираетесь заняться?

— Воспользуюсь предоставленным отпуском. Давненько, признаюсь, не ощущал такой свободы, хотя бы на ближайшие сутки. Наверное, пойду по городу прогуляюсь…

Подобное решение категорически не устраивало Лихарева. Прежде всего потому, что, выйдя из квартиры, нарком самостоятельно вернуться в нее не сможет. Вручать ему свой блок-универсал Валентин не собирался (да и как объяснить сам факт наличия параллельно-совмещенных пространств?). Без него же Шестаков, подойдя к двери, увидит облупленный дерматин и батарею звонковых кнопок с указанием, кому из жильцов сколько раз звонить. Фамилия «Лихарев» в списке точно не значится. Как бы разум у товарища наркома снова не помутился. Но и заставить Шестакова оставаться взаперти у него возможностей было не так уж много. Объявить, что наркому нельзя выходить на улицу, поскольку ему угрожает НКВД и еще какая-то служба, — глупо. После того как они вместе побывали у Сталина, Григорий Петрович в такую легенду вряд ли поверил бы, резонно возразив, что взять его могут и здесь, будь на то высочайшая воля, а кому-либо из сотрудников теперь уже бывшего Ежова такая инициатива в голову ни за что не придет. Ну и, что молчаливо подразумевалось, при любом раскладе нарком за себя постоять сумеет.

— Я ведь только сейчас узнал, что совершенно не представлял, как выглядит настоящая жизнь.

— Подобно марктвеновскому принцу? — съязвил Валентин.

— Очень точно подметили. Именно так. Жил во дворцах и понятия не имел, что делается «на дне».

— В советской власти не разочаровались?

— Во власти — нет, а вот в том, что народ живет хуже, иначе, чем воображалось, убедился в полной мере. Наверняка определенная корректировка требуется…

— Не смею спорить, только примите дружеский совет: возвращаясь во дворец, большую часть своих открытий постарайтесь оставить при себе. Исключительно для пользы дела.

— Спасибо, я и сам за последнее время достаточно поумнел.

— Тогда из квартиры выйдем вместе. Нагуляетесь — перезвоните мне из уличных автоматов. Вот телефоны, рабочие и здешний. Договорились?

— Никаких вопросов. Только дайте мне несколько подходящих монет, у меня меньше тридцаток ничего нет, а где их с ходу разменяешь?

— Возьмите. — Лихарев высыпал ему в ладонь горсть пятнадцатикопеечных монет, в народе по-прежнему называемых пятиалтынными. — А вообще с деньгами у вас как? Могу субсидировать, если что.

— Около трех тысяч у меня есть. Не считая валюты. На ближайшее время, думаю, достаточно. Пойдемте…

— Да. Однако обязан еще раз предупредить, вы уж извините, в категорической форме. Без меня вам сюда приходить нельзя ни в коем случае. Даже в подъезд входить. Придется вам оставаться в городе, пока я не вернусь. Или договоримся о встрече где-то еще…

Шульгин, конечно, понял, в чем дело, он и разговор о прогулке затеял именно для того, чтобы посмотреть, как Лихарев на него отреагирует. Проверить степень его находчивости.

— Не доверяете? — снисходительно усмехнулся он.

— Да как вы могли подумать? Дело совсем в другом. Вопрос исключительно оперативного плана. Видите ли, квартира под наблюдением. И если станет известно, что вы (или кто угодно другой) имеете возможность посещать ее в мое отсутствие… Ну, вообразите, стало бы известно, что тот же Бухарин или Демьян Бедный отдали ключи от своих кремлевских апартаментов неким третьим лицам…

Нормально вывернулся, вполне в духе времени.

— Понимаю, понимаю. Действительно, я как-то не подумал. Что ж, не беда. Погуляю подольше. В Третьяковскую галерею схожу. Вы не поверите, первый и последний раз был там в четырнадцатом году, к родственникам в Москву приезжал перед началом занятий на первом курсе. Война как раз началась…

— Ну и сходите, много там за эти годы изменилось. Да и у себя дома можете побывать, есть, наверное, поводы…

Шестаков дернул щекой.

— Нет, не тянет. Сегодня, по крайней мере. Лучше в ресторане где-нибудь посижу.

— А то, знаете, — будто его вдруг осенило, с энтузиазмом воскликнул Лихарев, — к Буданцеву в гости сходите. Он сейчас тоже дома сидит, скукой и сомнениями мается. Ищет наверняка свое место в новой жизни. Помните, о чем ночью здесь разговаривали?

— Само собой. Определенный смысл в вашем предложении есть. А где он живет?

Лихарев снял трубку телефона.

— Иван Афанасьевич, вы дома? Как себя чувствуете? Не возражаете, если наш общий друг вам визит нанесет? Да вот прямо сейчас. Ну и хорошо, минут через двадцать подъедем… Видите, Григорий Петрович, очень хорошо складывается. Посидите, поговорите. Прослушки в его новой квартире нет, ручаюсь. А потом и погуляете, если желание сохранится. Хоть один, хоть вдвоем.

«Гудзон» довез их сквозь продуваемые жесткой метелью переулки до нужного дома, и Шульгин едва не рассмеялся. Вот же! Или Энгельс прав, что случайность не более чем непознанная закономерность, или вправду такое невероятное совпадение. Именно здесь жила Ирина после развода, к началу их эпопеи. Полный цирк будет, если еще и в той же самой квартире.

Нет, квартира оказалась другой, в соседнем подъезде. Но все равно увлекательно!

Лихарев, не переступая порога, пожелал приятного времяпрепровождения, посетовал, что неотложные дела не позволяют поддержать приятную компанию (а то бы и в преферансик втроем сгонять невредно «по маленькой»), передал Шульгину пузатый, перетянутый ремнями портфель старорежимного вида, легко сбежал вниз по лестнице.

— Заходите, Григорий Петрович, — сделал Буданцев радушно-приглашающий жест. Одет он был по-домашнему: галифе, заправленные в толстые шерстяные носки, вязаная жилетка поверх байковой рубашки.

Глава четвертая

Свое новое обиталище Буданцев успел привести в относительный холостяцкий порядок. Посвятил этому весь вчерашний день. Кое-что перевез из прежней комнаты, по-солдатски выдраил полы, горячей водой со щелоком, повесил над круглым столом в большой комнате новый зеленый абажур, шелковый, с бахромой и кистями. Светился разноцветной шкалой настроенный на заграничную музыкальную программу мощный радиоприемник «Телефункен», оставшийся от арестованных хозяев. Каким чудом его не вынесли отсюда чекисты или сотрудники горкомхоза? Наверное, при аресте в опись внесли, не подумавши, — и привет. Слишком ценная по тем временам вещь, без позволения с самого верха не украдешь. А когда прошла команда от самого Булганина об оформлении ордера, тогда уж все…

Чувствовал себя сыщик после того, как Лихарев освободил его из лубянской «внутрянки», скажем так — непривычно. Он не сломался и даже не очень испугался. Когда двадцать лет тратишь все силы, время и способности, чтобы сажать в тюрьму других людей, точнее — подводить к ее порогу, остальное решает суд, неоднократно бываешь в тюремных коридорах и камерах, пусть и в ином качестве, невольно проникаешься мыслью, что это вполне естественная составная часть жизни. Хотя и теневая ее сторона, вроде обратной стороны Луны. Лежа на шконке в камере, как-то подготовился к тому, что и не один год здесь проведет, если так на роду написано. А вот выйдя на свободу и начав плотно сотрудничать с Лихаревым, ощутил, что перескочил на совсем иной уровень.