Читать книгу "Снежная королева - Джоан Виндж"

Базилион слегка повернул голову, наблюдая за процессией снегоходов, которые двигались по реке вдоль дороги к лагерю. Шамадакс… Он убедился, что она действительно стояла возле него – бесформенная фигура в тяжелой одежде и под капюшоном видно только одно покрасневшее от холода лицо. Она подняла голову, и их взгляды встретились… словно они во время этого движения были одним целым. Лицо ее разгладилось, когда она увидела его улыбку. Она подняла руку, он тоже поднял свою, они приблизились друг к другу и движение это сделало их членами Братства, их обоих, полностью, как это и должно было быть.

Нет, не полностью… Он отверг часть Братства – уязвимую часть, туземную часть. Его/ее разум защищался против этих отличий – теперь там, внизу, он был в этом уверен – была не просто группа приближающихся людей, а ревущий сброд. Он оглянулся назад, на испуганные лица своих товарищей. Высокий визг приближающихся снегоходов непрерывно давил им на уши. В покрытой снегом тундре, далеко позади их собственного лагеря, он видел заброшенные, не приспособленные для жилья палатки главного поселения чужаков, где эта группа бедных, переживших человеческое вторжение туземцев питалась червями и лишайниками. Они влачили там свое жалкое существование. При первых же проявлениях гнева Звездных Людей туземцы бежали.

Взгляд Таравасси-Базилион механически скользил над безликим ландшафтом, свободного от опустошающей ледяной корки – голый, извилистый ландшафт, сглаженный отступившим глетчером, нежный, чистый запах, исходящий от снежного покрова. Однажды этот снег растает, обнажатся поля долин… Но здесь, на берегу замерзшего озера, ландшафт был так же пустынен, как на Луне, и люди здесь находились на грани гибели, ненавидя самих себя.

Боже, неужели прошло девять лет с тех пор, как здесь впервые совершил посадку огромный транспорт с родной планеты? Прошло только девять лет с тех пор, как он пришел сюда, чтобы доказать, что туземцы были недочеловеками, но прошло время – и верил ли он сам в то, что они находятся в тупике эволюции, что они всего лишь животные? В душе его поднимался стыд. Но у него не было никаких оснований стыдиться этого. Но теперь он стал совсем другим человеком, не таким, каким был прежде…

Яркие воспоминания о его родине, о его родном мире и о том, каким он был когда-то, закружились в его голове. Весна – он пересекал старый двор перед зданием Университета. Запах только что распустившихся цветов наполнял воздух. Он шел, чтобы посетить лекционный зал, где находились студенты, слушавшие лекцию. Они все стояли. Места там были только стоячие. Мир, в котором он и его жена были постоянно угнетены взаимной близостью, и эта близость означала принадлежность к толпе, в которую они были втиснуты вместе с множеством других людей.

Теперь он ощущал близость со своей женой иначе, он ощущал глубокую духовную близость, которую они оба с радостью делили друг с другом – высшее единение в противоположность очевидному. Их больше ничто не могло разъединить, ни изгнание так называемыми Настоящими Людьми, ни ярость людей там, внизу. Если бы они могли это кому-нибудь показать, если бы обе стороны могли понять друг друга, если бы они смогли осознать, что им надо объединиться в Братство, несмотря на преследование и вытекающую отсюда жестокость, то они стали бы счастливы и захотели бы остаться здесь и смогли бы узнать обо всех вещах… вещах, которые никогда не были известны людям.

Шамадакс нагнулась к нему, он услышал чье-то испуганное бормотание, потом хихиканье ребенка на холодном воздухе. Примерно в пятидесяти метрах от них остановились вездеходы. Он считал нападающих, которые выходили наружу: пятнадцать… восемнадцать… двадцать четыре… – Они обменялись быстрыми взглядами. Затем они направились к лагерю. Он внимательно всматривался, несмотря на бьющий в лицо ветер и постепенно различал подробности; замкнутые, мстительные лица, блики света на их оружии, куртку, подшитую мехом какого-то старого туземца и несколько курток, подшитых мехом молодых. Она заскрежетал зубами, не по своей воле вырванный из своих воспоминаний. Шамадакс тихо застонала, приподняла ногу, словно хотела бежать, как только представится возможность. Позади них выругался Памелло:

– Палачи…

– Нет! – больше для себя, чем для других. – Если мы не потеряем над собой контроль, мы сможем подготовиться к нападению. Мы знали, что они должны придти. И на этот раз у них будут все основания испугаться и рассердиться – весомые основания.

Ему вспомнилось вступление в Братство три недели назад, когда Шамадакс принесла сообщение об уничтожении транспорта и дальнейшем ухудшении положения в городе.

И эти люди явились сюда, за четыреста километров, в танках-снегоходах, а не на полицейских глайдерах, на которых раньше посещали лагерь. События развивались очень быстро, подгоняемые страхом. Только теперь эти люди пришли сюда не со своей прежней полуофициальной миссией, они пришли убивать.

– Что вам здесь надо? – спросил он их.

Колонисты остановились в пяти метрах перед ним. Он теперь отчетливо видел их ужасное проекционное оружие, стволы которого были направлены на него и на его друзей.

– Оставайтесь на месте. Ты знаешь, чего мы хотим. Нам нужны твои «друзья!» – представитель прибывших был теперь сама язвительность. – Любовник Кенгуру!

Он уже видел этого человека раньше, может быть, видел и других, которые стояли перед ним, множество лиц, искаженных гримасами слепого ханжества.

– Они там, где вы не сможете их преследовать, – его взгляд скользнул по этому безликому сброду.

– Мы найдем их, – махнув рукой, предводитель направил поисковую группу к лагерю с палатками туземцев, – и когда мы найдем их, вы увидите, что мы с ними сделаем – за то, что они уничтожили наш мир.

– Мы знаем, что сделали с транспортом культисты, – он говорил тихо, выговаривая каждый слог. – Мы знаем, что они прервали контакт. Никто больше не сможет прийти к нам. Но туземцы не несут за это никакой ответственности!

– Но кто же тогда, ко всем чертям, несет ответственность за все это? Это их читта, которая уничтожила весь наш народ и привела всех нас к сумасшествию. Они запланировали это, чтобы прибрать к рукам наш мир!

– У нас, так же, как и у вас, отобрали родной мир – к сожалению, в этом случае он не мог исключить останки человечества. – Вы действительно верите, что стадо «кенгуру» в состоянии мстить так ужасно? Наша собственная вина, что мы так бездумно воспользовались этим снадобьем.

Он вспомнил, как Шамадакс однажды сказала, что это было возмездие, суд иронии. Как часто за всю историю человечества «примитивные» периферийные племена и группы уничтожались «Настоящими Людьми», пользующимися своей великолепной техникой? И на этот раз все произошло точно так же…

– Разве вы не понимаете, что все, что мы здесь делали – ошибочно? Мы должны подумать, как спасти остатки нашей группы, мы должны работать все вместе и сотрудничать с туземцами…

Он говорил непрерывно, спотыкаясь, беспомощными словами, которые были не в состоянии выразить то, что он имел в виду: он поглощен другим существом, видит его глазами и знает, что часть его все время будет в не м… Если бы только он мог показать или рассказать, как его собственный эгоизм изменился под действием других взглядов, других мыслей, как почти все жители лагеря погрузились в свое собственное «я» и снова возродились, терпимые к себе самим и всем прочим – с силой, которая всегда присутствовала в человеке.