Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

Артобстрел украинских позиций в Мариновке уже закончился. Со стороны поселка раздавались только сильно ослабленные расстоянием очереди стрелкового оружия и редкие разрывы ВОГов и гранат. Итальянец поднялся по склону оврага и огляделся. Затем подозвал остальных. В паре сотен метров от нас пролегала дорога, вливающаяся в перекресток. Командир приказал нам занять позиции вокруг этого перекрестка на расстоянии сто-двести метров от него, указав каждому бойцу конкретное место и задачу. Мы должны были из стрелкового оружия отсекать пехоту от брони, а Тихон и Малой из гранатометов с позиции метрах в двухстах в стороне – жечь бронетехнику.

Получив задачу, я короткими перебежками, низко пригибаясь к земле, добежал до своего места и начал окапываться. Вспомнил, как Чита все время повторял на тактике: «где бы ни остановились, даже на короткое время – сразу же начинайте окапываться. И продолжайте все время, пока есть такая возможность». Сейчас я старался четко следовать этой инструкции, вгрызаясь маленькой лопаткой в высохшую землю.

Да, вот он – мой первый бой. Говорят, что мало кому перед первым своим боем удается уснуть. Я бы, наверное, тоже эту ночь не спал. Если бы знал заранее, что сегодня будет. Но вчера нам никто ничего не сообщил. Возможно, даже Байкер не знал, что нам придется выполнять боевую задачу.

Тем временем, солнце поднялось уже довольно высоко и стало припекать. У меня в рюкзаке была пластиковая «полторашка» воды, но пока доставать ее не стал. Решил, что буду держаться до последнего, а то, кто его знает, сколько времени придется здесь торчать.

Через час у меня уже был готов весьма неплохой окоп для стрельбы лежа. В случае обстрела в нем можно было бы укрыться с приличным запасом. Вспомнил совет Читы и разбросал вынутую землю равномерно вокруг, чтобы не демаскировать свою огневую точку. Еще он советовал увлажнить поверхность перед окопом, чтобы выстрелы не поднимали пыль. Но тратить драгоценную воду на это не решился. Оглядев свое лежбище, остался доволен и принялся метрах в пятнадцати оборудовать запасную позицию.

Так прошло еще два часа. Жара стояла невыносимая. Противный пот покрывал все тело. Воздух пах раскаленной землей и полынью. Моя «полторашка», к этому времени, уже успела на треть опорожниться. Со стороны Мариновки звуков боя уже не было слышно. Не зная, чем еще себя занять, я стал углублять окопы. Затем решил в стороне сделать ложную позицию, вырыв неглубокую ямку и насыпав высокий бруствер. Позавтракать мы так и не успели, а живот к этому времени подводило не по-детски. Решил, что самое время – перекусить. В рюкзаке лежал украинский трофейный сухпай. Я достал зеленую пластиковую прямоугольную упаковку. Повертев в руках, понял, что без ножа не вскрыть. Полез за ножом. Интересно, чем кормят противника? Ага: несколько небольших банок мясных консервов, галеты, соль, сахар и маленькая упаковка какого-то джема. Негусто, но вполне прилично. Я надеялся, что там окажется шоколад. Он помог бы быстро утолить голод и немного взбодриться. Но, видимо не настолько любит украинское командование своих солдат. Хотя, на такой жаре шоколад превратился бы в кашу.

Открыл банку тушенки и, не разогревая, съел с галетами, используя лежащую там же пластиковую ложку. Возможность разогреть была – в упаковке находились несколько таблеток сухого спирта, спички и проволочный каркас, чтобы ставить банку на пламя. Но в пекле под тридцать градусов в этом не было никакой необходимости. Потом намазал на галеты джем. Поев, сразу почувствовал себя совершенно другим человеком. Но жара продолжала мучить. В «полторашке» осталось не больше полулитра драгоценной жидкости. Я понял, что с такими темпами расхода до ночи воды не хватит. Будет уроком на будущее – в следующий раз надо брать две таких бутылки.

После обеда не прошло и пятнадцати минут, как со стороны Мариновки заметил клубы пыли. Я мгновенно напрягся и обернулся в сторону Итальянца, находившегося в полутора сотнях метров. Он смотрел в бинокль как раз в том направлении. Пришла мысль, что это враг идет на прорыв. В той стороне, насколько я знал, должна быть позиция другого отделения нашего взвода, но никакой стрельбы оттуда не наблюдалось. Неужели их уничтожили? Я был уверен, что не чувствую страха, но пальцы тряслись. Лихорадочными движениями проверил наполненность магазинов, бумажные пачки с патронами выложил из вещмешка, пару из них вскрыл. И залег, направив ствол в сторону этого пылевого облака. Через пару минут можно было уже различить приближающийся к нам бронетранспортер с сидящими на броне пятью или шестью людьми. Шлейф пыли за ними был, как дымовая завеса, в которой свободно могла бы спрятаться пара танков. Я прицелился в людей на броне, ожидая команду на открытие огня. Бронетранспортер остановился, не доезжая метров триста до нашей позиции. И тут услышал крик Итальянца.

– Не стрелять! Свои!

Я повернулся в его сторону и увидел, что он встал, маша руками. Бронетранспортер продолжил движение. Когда он приблизился настолько, что можно было различать лица, то узнал в бойцах на броне ребят из нашего взвода. С ними находился Байкер. Они подъехали к нашей позиции и спешились. Итальянец направился к ним. Некоторое время он и Байкер о чем-то разговаривали, затем подошли ко мне. Я встал из окопа и поприветствовал своего комвзвода. Тот оглядел мои фортификационные изыски, покачал головой и усмехнулся. Я так и не понял – понравилось ему то, как я оборудовал свою позицию, или нет.

Через некоторое время мы узнали о том, как прошел штурм Мариновки. Оказывается, сразу после начала нашей артподготовки укропы стали незаметно покидать поселок, оставив только прикрывающий отступление арьергард. Поэтому боя, как такового, почти не было. Но все равно с нашей стороны было два «двухсотых» и несколько трехсотых. У укропов, вроде, больше, но своих они вытащили.

В общем, так мой первый бой и закончился. Не таким я его себе представлял. В мыслях я видел полчища вражеских танков, с грохотом идущих прямо на меня. А все прошло как нельзя более прозаично. Ну и, слава Богу. Без героизма спокойнее.

Взводный укатил, прихватив пару наших. Мы остались ждать машину, которая должна была подъехать примерно через полчаса и забрать нас в расположение батальона.

Вечером в батальоне только и было рассказов, что о взятии Мариновки. Правда, бойцам нашего взвода рассказывать было нечего – все в это время находились в прикрытии. Перед отбоем прощались с погибшими.

Уже начало темнеть. Я едва успел расположиться на своем матрасе, как в класс зашел Байкер. Прямо из проема двери он поманил меня пальцем. Чертыхнувшись про себя и натянув штаны, вышел за ним в коридор. Байкер отвел меня в уголок, где нас никто не мог услышать и негромко спросил.

– Олег, как тебе в отделении Итальянца? Как отношения с ребятами?

Я насторожился, небезосновательно сомневаясь в том, что истинной целью разговора было именно узнать, как я прижился в коллективе.

– Да все отлично. Ребята очень хорошие.

Байкер помолчал, постукивая костяшками пальцев по подоконнику и глядя в окно. Смутные подозрения заползли в душу. Может, меня стали «пробивать» по разным компетентным каналам, и я не прошел проверку? А сейчас меня арестуют и начнут допрашивать с пристрастием? Нет, вряд ли. В таком случае Байкер пришел бы не один.