Читать книгу "Властелин Севера. Песнь меча - Бернард Корнуэлл"

Отец Виллибальд боялся, что еда может оказаться отравленной, и испуганно наблюдал, как я ем гусиную ножку.

– Вот, – сказал я, вытирая жир с губ тыльной стороной руки, – я все еще жив.

– Хвала Господу, – отозвался Виллибальд, по-прежнему тревожно наблюдая за мной.

– Хвала Тору, – сказал я, – ведь это его холм.

Виллибальд перекрестился, потом осторожно воткнул свой нож в кусок утки.

– Мне сказали, – нервно произнес он, – что Зигфрид ненавидит христиан.

– Ненавидит. Особенно священников.

– Тогда почему он так хорошо кормит нас?

– Чтобы показать, как нас презирает.

– А не для того, чтобы отравить? – спросил Виллибальд, все еще беспокоясь.

– Ешь, – сказал я, – наслаждайся.

Я сомневался, что норвежцы нас отравят. Они, может, и желали нам смерти, но не раньше, чем нас унизят. И все равно я расставил бдительных часовых на тропах, ведущих к дому. Я слегка опасался, что Зигфрид решит спалить дом глухой ночью, пока мы спим. Однажды я наблюдал за таким сожжением, и это было ужасно. Воины ждали снаружи, чтобы загонять паникующих людей обратно в ад падающей, пылающей соломы, где они продолжали вопить, пока не умирали.

На следующее утро жертвы сожжения казались маленькими, как малые дети, их трупы съежились и почернели, руки скорчились и сгоревшие губы обтянули зубы в ужасном вечном вопле боли.

Но никто не попытался убить нас той короткой летней ночью.

Некоторое время я стоял на страже, слушая уханье сов, а после наблюдая сквозь густую путаницу листвы, как поднимается солнце.

Прошло еще некоторое время – и я услышал звук рога. Он печально провыл три раза, потом еще три, и я понял – Зигфрид собирает своих людей.

«Скоро он пошлет за нами», – подумал я и тщательно оделся.

Я выбрал свою лучшую кольчугу, прекрасный шлем и, хотя день обещал быть теплым, черный плащ с зигзагом молнии, бегущим по всей спине.

Я натянул сапоги и пристегнул мечи. Стеапа тоже носил кольчугу, хотя его доспехи были грязными и тусклыми, сапоги потертыми, а покрытие ножен изорвалось. И все равно он выглядел более устрашающе, чем я.

Отец Виллибальд облачился в свой коричневый наряд и взял маленький мешок с Евангелием и святыми дарами.

– Ты будешь мне переводить? – серьезно спросил он меня.

– Почему Альфред не послал сюда священника, который говорит по-датски? – ответил я вопросом на вопрос.

– Я немножко говорю! – сказал Виллибальд. – Но не так хорошо, как хотелось бы. Нет, король послал меня, потому что подумал – я буду утешением для госпожи Этельфлэд.

– Смотри, чтобы так оно и было.

С этими словами я повернулся, потому что по тропе, тянущейся под деревьями с юга, бегом примчался Сердик.

– Они приближаются, господин, – сказал он.

– Сколько их?

– Шестеро, господин. Шестеро всадников.

Эти шестеро въехали на лужайку перед домом, остановились и огляделись. Их шлемы мешали им видеть, заставляя нелепо крутить головами, чтобы разглядеть наших привязанных лошадей. Они сосчитали их, чтобы удостовериться, что я не отправил разведчиков исследовать местность.

Убедившись в конце концов, что отряда разведчиков у меня нет, предводитель соблаговолил посмотреть на меня. Мне показалось, что это тот самый человек, который встретил нас вчера на вершине холма.

– Ты должен пойти один, – сказал он, показывая на меня.

– Мы отправимся втроем, – ответил я.

– Ты один! – настаивал он.

– Тогда мы сейчас же вернемся в Лунден, – сказал я и повернулся. – Собирайтесь! Седлайте коней! Торопитесь! Мы уезжаем!

Всадник не стал из-за этого препираться.

– Ладно, трое, – беспечно сказал он. – Но вы не будете верхом в присутствии ярла Зигфрида. Вы пойдете пешком.

Теперь я не стал спорить. Я знал, что Зигфрид желал нас унизить, а как можно унизить человека сильнее, чем заставив его идти пешком? Господа ездят, а простые люди ходят… Но Стеапа, отец Виллибальд и я смиренно пошли позади шестерых всадников, которые выехали по тропе под деревьями на широкую, поросшую травой возвышенность, что смотрела на мерцающий под солнцем Темез.

На возвышенности было полно грубо сколоченных убежищ, построенных новыми командами, явившимися на помощь Зигфриду. Все они ожидали, что вскоре завладеют сокровищем и разделят его между собой.

К тому времени, как мы взобрались по склону к лагерю Зигфрида, я отчаянно вспотел. Теперь я видел Канингу и восточную часть ручья – и то и другое мне было хорошо известно со стороны, обращенной к морю, но я никогда не видел их с высоты полета орла. Также я заметил, что в пересыхающую речку Хотледж набилось еще больше судов. Викинги странствовали по свету в поисках слабых мест, куда они могли бы устремиться с топорами, мечами и копьями, и пленение Этельфлэд предоставило им именно такую возможность, поэтому тут собирались норманны.

Сотни человек ждали нас за воротами. Они образовали проход до огромного дома, и мы прошли между двумя мрачными линиями бородатых вооруженных людей к двум большим фермерским повозкам, сдвинутым вместе так, что получилась длинная платформа. На этом импровизированном помосте стояло кресло, в котором, сутулясь, сидел Зигфрид. Несмотря на жару, на нем был его черный медвежий плащ. Его брат Эрик стоял по одну сторону большого кресла, а хитро улыбающийся Хэстен – по другую. Позади выстроился ряд охранников в шлемах. С повозок свисали знамена с воронами, орлами и волками, у ног Зигфрида лежали флаги, захваченные на судах Этельреда. Огромный флаг самого́ лорда Мерсии с гарцующей лошадью тоже был там, рядом с ним – флаги с крестами и святыми. Посмотрев на грязные штандарты, я догадался, что датчане по очереди помочились на захваченные флаги.

Этельфлэд нигде не было видно. Я был почти уверен, что ее выставят напоказ, но она, должно быть, находилась под охраной в одном из дюжины зданий, расположенных на вершине холма.

– Альфред прислал щенков, чтобы они на нас потявкали! – объявил Зигфрид, когда мы дошли до грязных знамен.

– Альфред посылает тебе приветствия, – сняв шлем, сказал я.

Я думал, что мы встретимся с Зигфридом в его доме, но понял: он хочет, чтобы мы поздоровались с ним на открытом месте, – тогда как можно больше его людей увидят мое унижение.

– Ты скулишь, как щенок, – бросил Зигфрид.

– И он желает, чтобы общество госпожи Этельфлэд было тебе в радость, – продолжал я.

Зигфрид озадаченно нахмурился. Его широкое лицо стало толще, да и сам он выглядел располневшим, потому что рана, которую нанес ему Осферт, лишила его возможности ходить, но не избавила от аппетита. И вот он сидел, искалеченный, сутулый и грязный, негодующе глядя на меня.