Читать книгу "Понаехали! - Карина Демина"

- Больно! – возмутился князь, но как-то не слишком уж активно.

- Ничего, - себя порезать было сложнее, но Стася справилась. А потом сжала широкую его ладонь и сказала: - Вот как муж ты мне, уж извини, не особо и надобен, а за брата вполне сгодишься…

- Брата? – Радожский моргнул.

- Брата… брат тоже родственник. И близкий. Поэтому, если братом тебя признать, то роды единятся. Так, Евдоким Афанасьевич?

Выглянувший из стены дух хмыкнул.

- Волковы… что ж, ничего против этакого единения я не имею.

И дом тоже.

Гром не грянул. Тьма на землю не спустилась, как и солнечный свет не поспешил затопить мир. В общем, почти ничего-то не изменилось, кроме…

…поползли по руке черные руны, зашевелились, как и само проклятье.

И кровь, смешавшись с кровью, потемнела. А потом обернулась прахом. И ветерок, которого вот еще не было, закружил его, поднял к самому потолку, чтобы оттуда уронить… оно, конечно, не розовые лепестки, но какой обряд, такое и сопровождение.

А знаки исчезли.

Будто и не было.

И судорожно резко выдохнул князь. Сама Стася тоже вот выдохнула, потому как совсем даже не была уверена в том, что из задумки этой хоть что-то да получится.

А оно взяло и…

- Брат… - задумчиво повторил Радожский и руку погладил. – Старший…

- Чего это старший?

Что-то этот тон совершенно Стасе не понравился, как и взгляд. Сразу мысль мелькнула, что со спасением она слегка поспешила.

- А потому что брат, - он поглядел этак, насмешливо. – Ныне я старший в роду, а стало быть…

Стася скрестила руки.

- …я несу ответственность и за сестру, и за честь родовую и…

Евдоким Афанасьевич, кажется, расхохотался. И дом отозвался на этот смех порывом ветра, распахнувшим узорчатые окна. Где-то внизу хлопнула дверь, то ли впуская гостей, то ли выпуская…

- В козла превращу, - тихо сказала Стася, оборвав речь, в которой сказывалось, как она, Стася, неосмотрительно эту самую родовую честь позорит, позволяя себе вольности.

- Почему в козла? – удивился Радожский.

- Могу в козу.

- В козу не надо!

- А в козла?

- Я же серьезно!

- И я серьезно, - спасаешь их тут себе на голову, а в ответ никакой благодарности.

- Скажи своему ведьмаку, чтобы сватался, - Радожский был хмур. В козла обращаться ему не хотелось. Это вот с волками если, то как-то даже… благородно что ли, романтично. А от козла какая романтика. – По-человечески. Или… лучше я сам.

Развернулся на пятках и гордым чеканным шагом направился к двери, которую открыл Ежи.

- Не подерутся? – осведомилась Стася на всякий случай.

- Всенепременно, - Евдоким Афанасьевич выступил из стены. – И не раз. Но оно полезнее, пусть лучше так воюют, чем за спиною друг другу козни строить.

Недовольным дух вовсе не выглядел.

Скорее даже наоборот.

- Не думала, что получится… Ежи просто, когда сказал о сути, что тот… который был вашим зятем… он желал даже не единения, а полностью получить силу Радожских, а уже для этого и единение нужно было… сложно это все.

- Сложно.

- И дальше просто не будет? – спрашивала так, уже зная ответ наперед.

Пусть нет больше зачарованного войска, и спокойны ныне воды Ильмень-озера. Пусть ведьмы притихли, пытаясь совладать то ли с силами, то ли с грядущими реформами, а маги тоже притихли, ибо число их несколько убавилось: сыскались и средь них заговорщики.

Исчез в небытие законный наследник Волковых.

А род Тамановых был отправлен в далекий Северный предел, который получил в свое владение. Пусть… многое изменилось, но многое осталось прежним.

- Не будет, - сама себе ответила Стася и Беса погладила, который ныне был по-кошачьи тих и к ласке равнодушен. Даже глаза не открыл. – Но… может, и к лучшему?

Ведьма сидела в саду и тонкой веткой с пучком листьев на конце дразнила кота. Кот делал вид, что дразнится, и время от времени лениво взмахивал лапой. Когтей не выпускал, да и глаза приоткрывал редко, лишь когда листья касались пышной шерсти его.

- Свататься пришел? – спросила ведьма, сощурившись. И сделалась донельзя на кота своего похожа.

…ныне еще троих забрали. Тоже ведьмочки, из молодых, которые подошли, вроде как гуляючи, к забору, да стали цветы разглядывать. Благо, одичалая роза цвела на диво пышно. Вот и любовались.

Часа два.

А там, из кустов, и выбралась сперва длинная, что вобла, кошка какого-то рыже-рыжего окраса, а за нею и два кота с круглыми мордами. В общем, с прибытком ушли.

Надо полагать, завтра ответные подарки отправят.

Странный обычай.

И не обычай даже, но… как-то так получалось вот.

- Поговорить, - смутившись, сказал Ежи. – Если… ты не возражаешь.

- А свататься?

- Сперва поговорить.

Наверное, можно было бы промолчать. В конце концов, Подольский жив, и супруга его, о которой Ежи справился осторожно, через знакомого, вполне неплохо себя чувствует.

Не в Китеже они, в Новом городе, куда Стася, если подумать, вряд ли когда загляден. А заглянувши… но не шли из головы слова Подольского. Да и вовсе… нечестно молчать.

- Тогда ладно, - она ветку отложила и встала. – Пойдем, погуляем, что ли?

- Пойдем, - согласился Ежи.

И Стася сама взяла его под руку.

- Гадость скажешь? – она и заговорила первой, не дождавшись, когда он подберет нужные слова. И правильно. Молчание затягивалось, слова не подбирались.

Как вообще говорить о таком?

- У меня есть ребенок. То есть… будет. Скорее всего, если все в порядке… надеюсь, что все в порядке, - Ежи сказал, как выдохнул. – Дурная история… и я обещался молчать. Я бы молчал, но… мало ли оно. Тайны в таких делах…

- Имеют обыкновение переставать быть тайнами в самый неподходящий момент?

- Именно… там… глупо получилось. Я не собирался заводить детей… и… просто… - почему-то рассказать вышло, пусть и сбивчиво.

Неловкая ситуация.

Некрасивая.

И чувствует себя Ежи совсем погано, хотя, если подумать, то особой вины за ним нет. Он ведь…

- Спасибо, - первой опять заговорила Анастасия.

- За что?

- За честность, - она остановилась у ограды, той, за которой поднялись заросли колючего шиповника, и надо бы их обрезать, тонкие гибкие плети эти, ощетинившиеся иглами. Да только… как-то к месту они, что плети, что иглы, что тяжелые бутоны бледно-розового колера. – Честность – это уже много…