Читать книгу "История Сибири. От Ермака до Екатерины II - Петр Словцов"

Вот как далеко, за пределы своего времени, увлеклись мы желанием высказать историю морской промышленности!

4. Торговля сухопутно-пограничная. Чукотская.

С чукчами — с племенем воинственным, свободолюбивым и не терпящим обмана в променах, мы вели сухопутно-пограничный торг, в известное время года, на реч. Ангарке, справа падающей в Большой Анюй[456]. Ярмарки всегда происходили в присутствии комиссара, обеспечивающего русских торгашей пушкою, воинскими запасами и приличным числом казаков — таких же торгашей. Чукчи привозили оленью одежду, моржовые зубы, китовые усы, росомах, разноцветных лисиц и куниц, получаемых с берега американского; они выменивали у нас табак, топоры, пилы, ножи, копья, корольки и т. п. вещи. Замечено, что чукчи, если видели в комиссаре человека беспристрастного, съезжались в следующем году на ярмарку в большем числе. Человека два из комиссаров бывали их любимцами. Честность бросается в глаза этим дикарям. Если бы с первого нашего знакомства с чукчами ряд комиссаров постоянно преемствовал в честности, как и в должности, вероятно, добрая соседняя свычка могла бы давно привлечь непокорное племя в подданство русское.

5. Даурская.

Торг Даурский, трактатом 1728 г. установленный в Цурухайтуе на р. Аргуни, бывает единовременно в июле, т. е. в такое время, когда команды из Науна и Мергена прикочевывают к Аргуни для осмотра границы и привозят с собою на обмен ткани бумажные и шелковые, кирпичный чай и прочие потребности. С нашей стороны, по недостатку местных посадских, приезжают туда некоторые из купцов города Нерчинска и заводские торгаши. В первые три десятилетия ярмарка Цурухайтуйская представляла немалые выгоды, но впоследствии привозные статьи оскудели и в качестве понизились. Чему приписывать падение Даурского торга? Взаимной ли скудости обоюдных соседей или обдуманной холодности маньчжу-китайского правления, исстари не любящего растворять разные ворота в свое государство[457], тому горделивому эгоизму, что поднебесное государство, независимо от соседей, изобилует всеми дарами жизни.

6. Кяхтинская.

Две торговые слободы: Кяхта и Маймачины, населяемые купцами и прикащиками обеих империй, суть единственные двигатели российско-китайской торговли. После последнего казенного каравана, в 1755 г. в Пекине снаряженного, эта торговля упала на руки купечества, чему и надлежало последовать.

Кяхтинский меновный торг производится на основании упомянутого трактата, при котором уложена мнимопостоянная такса одним китайским товарам, напр., месту чая байхового 60 р., месту цветочного — вдвое, тюню китайки — 15 и так далее, а в цене российских товаров предоставлено обеим сторонам торговаться по-купечески. Нечего говорить о странности вечной нормы для китайских товаров, когда она, как шутка, опровергается свободным оцениванием наших статей. Может быть, стоило бы сказать, чей торг в то время шел выгоднее: русский или китайский? Разумеется, китайский: потому что сл. Маймачинская, состоя из нескольких торговых товариществ, между собою условившихся, успевала понижать наши цены, не поддерживаемые равномерным соглашением. Наши купцы, тогда маломочные, пользуясь дешевизною кормов и продовольствия, лично и порознь привозили свои товары в Кяхту, во всякое время, и без совещания променивали китайцам, по соображению цен своей покупки с гадательною ценою продажи вымениваемого товара. Этим торгом снискивался только хлеб насущный. С такою ж безрасчетностию с нашей стороны шел и валовый торг, тогда производившийся с сентября до марта.

Нередко также страдал наш торг от внезапных, своевольных прекращений, со стороны китайского управления, по случайностям маловажным, которые нарочно были преувеличиваемы, в Урге или в трибунале, по азиатскому коварству или чванству[458]. Закулисная пружина таких коловратностей скрывалась в своенравном и властолюбивом характере богдохана Кян-луна, гордившегося разрушением Чжунгарии и овладением Туркестана, также Тибета. Студенты наши заметили в своих тетрадях, что невыгодность торговых разрывов была чувствована в самом Пекине (между 1763 и 1780 гг.) министрами, придворными и богачами, любящими употреблять сибирские меха и камчатских бобров. Не обвиняя за случайности, служившие поводом к разрывам, ни купечества, ни местного начальства, не могшего усмотреть всех мелочей, мы удивляемся тому, что при возобновлении коммерц-коллегии торг толь важный остался без начертания правил и обязанностей, для торгующих на Кяхте. Впрочем, торг сей, как ни безвыгодно шел для частных лиц, был довольно благотворен для Сибири, в двух отношениях: а) что от заграничного сбыта излишней мягкой рухляди оживлялись руки звероловных орд; б) что от прохода купеческих кладей на государственные ярмарки жители придорожных селений довольствовались платами за хлеб-соль и кормы. Ибо в Кяхтинском торге вмещалась мягкая рухлядь не одной Иркутской губернии и даже не одной Сибири, как усмотрим из наименований отпуска, — равномерно известно и то, что не все количество пушных товаров променивалось на Кяхте. Много рухляди отправлялось из Ирбита, Макарьева или Москвы в Немецию и Турцию.

Из Кяхты отпускались в Китай: кожи юфтевые и козловые, белка-зырянка (чердынская), иртышская, обская и других сибирских пород; бобры речные, камчатские, или морские, соболи, лисицы, выдры и пр., сукна иностранные в небольшом тогда числе, моржан или кораллы, кость моржовая и Мамонтова, рога и пр. Выменивались из Маймачин: китайки, дабы, камки или голи, фанзы, канфы, посуда ценинная, чай черный и зеленый, сахар-леденец, фрукты, в сахаре приготовленные, шелк сученый, тушь, тонкая бумага, духи, игрушки и разные художественные безделки; но покупка ревеня принадлежала исключительно казне. Сумма отпуска по объявленным ценам в лучший год, каков был 1759-й, простиралась не свыше 718 000 руб., следственно, и сумма привоза должна бы с нею равняться, но, по таможенным итогам того времени, последняя сумма всегда показывалась менее, до 1780 года[459]. Пошлинный доход восходил до 240 000 руб. и взимался, как прежде было замечено, по торговому уставу 7207 / 1698 г. до 1761 года, а с сего времени до 1800-го — по тарифу помянутого 1761-го. Самая продолжительность тарифных учреждений изобличает страну и ея торговлю не в энергии, а в сонном коснении.