Читать книгу "Шестое Правило Волшебника - Терри Гудкайнд"

– Я не считаю тебя несносным, Виктор. Каждый имеет право думать, что хочет.

– Не против, если я спрошу тебя о ней?

– Виктор, я устал, – вздохнул Ричард. – Я не хотел бы говорить о жене. К тому же и говорить-то не о чем. Она моя жена. Что есть, то есть.

Хмыкнув, Виктор сунул в рот большой кусок лука. Проглотив, он взмахнул оставшейся половиной луковицы.

– Нехорошо, когда мужчине приходится весь день ваять это уродство и затем быть вынужденным идти домой к... Да что я несу! Что это на меня нашло? Прости, Ричард! Никки красивая женщина.

– Да, наверное.

– И она заботится о тебе.

Ричард снова промолчал.

– Мы с Ицхаком пытались выкупить тебя за твое золото. Но этого оказалось мало. Тот тип оказался спесивым чинушей. Никки знала, как нужно с ним обращаться. Она своими словами повернула ключ твоей камеры. Если бы не Никки, тебя бы похоронили в небе.

– Значит, она сказали им, что я умею ваять... чтобы спасти мне жизнь.

– Верно. Это она добыла тебе работу скульптора.

Виктор немного подождал, но когда ответа не последовало, разочарованный вздохнул.

– Как тебе резцы, что я прислал?

– Отличные. Хорошо работают. Впрочем, мне бы пригодился резец потоньше.

Виктор протянул Ричарду очередной кусочек лярда.

– Будет.

– Что там со сталью?

– Не волнуйся! – Отмахнулся луковицей кузнец. - Ицхак неплохо справляется вместо тебя. Не так хорошо, как ты, но в общем и целом порядок. Он привозит мне все, что нужно. Всем он нравится, и все счастливы, что он решил восполнить пробел. Орден так жаждет побыстрей закончить сооружение, что закрывает глаза на его активность. Фаваль-углежог спрашивал о тебе. Ему Ицхак нравится, но он скучает по тебе.

Ричард улыбнулся, вспоминая нервного углежога.

– Рад, что Ицхак покупает у него уголь.

В Древнем мире было много хороших людей. Ричард всегда считал их врагами, а теперь вот с некоторыми подружился.

Такое с ним случалось часто и в точности таким же образом. В принципе, везде живут люди как люди, стоит только познакомиться с ними поближе.

Тут были те, кто любит свободу, кто жаждет жить своей жизнью, кто стремится к чему-то, желает чего-то достичь, и те, кто бездумно подчинился застойной идее всеобщего равенства, насаждаемой искусственной серой безликостью. Те, кто хотел своими силами совершенствоваться, и те, кто хотел, чтобы за них думали другие, и согласны были платить за это высшую цену.

Когда Ричард поднялся по ступенькам, его встретили сияющие улыбками Камиль и Набби.

– Мы с Набби сегодня занимались резьбой по дереву, Ричард. Пойдешь глянешь?

Улыбнувшись, Ричард обнял Камиля за плечи.

– Конечно! Пошли посмотрим, что вы сегодня сделали.

Ричард пошел с ними по чистому коридору на задний двор, где Камиль с Набби вырезали лица на старой коряге.

Изображения были ужасными.

– Что ж, Камиль, очень неплохо. Твоя тоже, Набби.

Резные физиономии улыбались, и одно это для Ричарда было бесценным. Несмотря на скверное исполнение, в них было куда больше жизни, чем в том, что делал Ричард изо дня в день.

– Правда, Ричард? – спросил Набби. – Ты думаешь, мы с Камилем сможем стать скульпторами?

– Когда-нибудь, возможно. Но вам нужно больше практики, вам еще многому предстоит научиться. Но всем скульпторам приходится сперва учиться. Вот, гляньте-ка сюда, например. Что вы об этом думаете? Что тут неверно?

Камиль, скрестив руки, сосредоточенно нахмурился, глядя на вырезанное им лицо.

– Не знаю.

– Набби?

Набби застенчиво дернул плечами.

– Не похоже на настоящее лицо. Но не могу объяснить, почему.

– Посмотрите на мое лицо, на глаза. В чем разница?

– Ну, по-моему, у тебя другой разрез глаз, – ответил Камиль.

– И они ближе друг к другу – не так далеко к вискам, – добавил Набби.

– Очень хорошо! – Ричард взял немного земли с грядки с морковкой, затем вылепил из нее лицо. – Видите? Если расположить глаза ближе, как здесь, то становится больше похоже на настоящего человека.

Юноши закивали, изучая его творение.

– Понял, – сказал Камиль. – Я начну заново и сделаю лучше.

– Молодец! – хлопнул его по спине Ричард.

– Может, когда-нибудь мы тоже станем скульпторами, – произнес Набби.

– Может быть, – только и сказал Ричард.

Никки поджидала его, поставив ужин на стол. Миска супа возле горящей лампы. Остальная часть комнаты тонула в вечерних сумерках. Никки сидела за столом.

– Как работалось сегодня? – поинтересовалась она, пока Ричард мыл руки.

Он сполоснул лицо мыльной водой, смывая мраморную пыль.

– Работа есть работа.

Никки потерла пальцем ножку лампы.

– Ты способен ее выдержать?

Ричард вытер руки.

– А у меня есть выбор? Я могу либо работать, либо положить всему этому конец. Разве это выбор? Или ты интересуешься, не созрел ли я уже для самоубийства?

Она подняла взгляд.

– Я вовсе, не это имею в виду.

Он швырнул полотенце рядом с тазом.

– К тому же как я могу не быть благодарным за работу, которую для меня нашла ты?

Голубые глаза Никки снова уставились на крышку стола.

– Это тебе Виктор рассказал?

– Было нетрудно догадаться. Виктор сказал лишь, что ты красавица и что ты спасла мне жизнь.

– У меня не было выбора, Ричард. Они отпустили бы тебя только, если у тебя есть профессия. Мне пришлось им сказать.

Сильней, чем обычно, он ощутил суть танца, что она вела с ним. Она чувствовала себя в безопасности за выставленным щитом в виде «вынуждена была сказать». Но при этом имела возможность наблюдать за ним, проверить, как он отреагирует.

Тяжелый труд от рассвета до заката, когда приходится передвигать каменные монолиты, безостановочно орудовать молотком, совершенно его измотал. У него руки гудели от работы. И при этом приходится опять вести эту бесконечную битву с Никки. Усталость навалилась на него и он плюхнулся на свой матрас.

Усталость – непременная составляющая любой битвы. В точности так, как он чувствовал эту пляску жизни и смерти, когда орудовал своим мечом, ощущал он ее и сейчас. Эта битва была не менее тяжелой, чем все те, что Ричарду доводилось вести прежде. Никки противостоит свободе, противостоит жизни.

Это была пляска со смертью.