Читать книгу "Темный огонь - К. Дж. Сэнсом"

Джозеф горячо пожал мою руку и обернулся к Бараку.

– Рад вас видеть, мастер Барак. Моя племянница хочет поблагодарить вас обоих.

– Меня-то за что благодарить? – смущенно пробормотал Барак. – Я ничего не сделал.

Элизабет вскинула голову. Волосы ее отросли, несколько непокорных темных завитков выбивалось из-под чепца. Впервые я смог как следует рассмотреть ее лицо, теперь не обезображенное ни царапинами, ни грязными разводами. Вне всякого сомнения, Элизабет была очень миловидна, однако выражение ее лица свидетельствовало о твердом и решительном характере. Взгляд ее, прежде источавший ярость и отчаяние, ныне был ясен и полон беспредельной грусти.

– Нет, сэр, вы сделали очень много. – Голос Элизабет слегка дрогнул, и она крепче сжала руку своего дядюшки. – Я знаю, что вы спускались в тот ужасный колодец. Бабушка моя хотела вас убить, и это ей едва не удалось.

Элизабет взглянула прямо в глаза Бараку.

— Я помню, как в тюрьме вы заговорили со мной, сэр. Ваши слова помогли мне осознать, что, решившись молча выносить страдания, я никому не принесу добра. Напротив, причиню зло не только себе, но и моему доброму дяде. Вы заставили меня на многое взглянуть по-новому.

– Если я действительно помог спасти вас, сударыня, это для меня великая честь, – с низким поклоном произнес Барак.

Теперь я считаю себя вечной должницей вас обоих. Я вела себя ужасно, и все же вы не отказали мне в своей помощи и поддержке. Вы оба и дядя Джозеф. Губы Элизабет задрожали, и она вновь склонила голову.

– Тот, кто считает, что страдание облагораживает человека, заблуждается, – мягко сказал я. – Как правило, страдание ведет к озлоблению. Не вините себя слишком сурово, Элизабет. Самоуничижение – одна из разновидностей добровольного мученичества. Оно никому не идет на пользу.

– Вы правы, сэр, – проронила Элизабет, взглянув на меня с грустной улыбкой.

Джозеф погладил ее руку.

– Элизабет еще не успела оправиться от перенесенных потрясений, – произнес он. – Жизнь в деревне действует на нее благотворно, а пребывание в Лондоне, напротив, навевает слишком тягостные воспоминания. Однако она настояла на том, чтобы приехать сюда. Ей давно хотелось лично выразить вам свою признательность.

– Мы счастливы, что смогли оказать услугу Элизабет, – улыбнулся я и после недолгого колебания спросил: – Джозеф, а как поживает ваш брат?

– Для него стало тяжким ударом, когда Сабину признали виновной в непредумышленном убийстве. Теперь он намерен продать дом, чтобы обратиться к королю с просьбой о помиловании. Я навещаю его каждую неделю. Сейчас ему нужна поддержка.

Джозеф немного помедлил и сообщил:

– Мать моя скончалась.

– Я об этом не знал.

– В Ньюгейте, неделю спустя после ареста.

– Из-за последствий падения?

– Нет, она ударилась не так уж сильно, – покачал головой Джозеф. – Думаю, после того, как семья запятнала себя позором, у нее пропало всякое желание жить.

Я молча кивнул.

– Нам пора идти, – заметил Джозеф, взглянув на Элизабет. – Мы были очень рады вас увидеть. Нам обоим давно хотелось поблагодарить вас.

Джозеф и Элизабет пожали нам руки. Ручка Элизабет оказалась тонкой и хрупкой, как птичья лапка. Попрощавшись с нами, Джозеф повел племянницу наверх, на набережную. Проводив их взглядом, я отметил про себя болезненную худобу Элизабет.

– Как вы думаете, она поправится? – спросил Барак.

– Не знаю. Но, по крайней мере, теперь мы можем на это надеяться.

– Скажите, а с леди Онор вы встречались? – В глазах Барака мелькнуло знакомое мне насмешливое выражение. – Я слышал, она тоже уехала из Лондона.

– Вашей осведомленности можно позавидовать, Барак, – со смехом ответил я. – Нет, я более не встречался с леди Онор.

– Очень жаль, что у вас ничего не вышло.

– Нас разделяет слишком большое расстояние, – с горечью произнес я. – Положение в обществе чересчур много значит для леди Онор. Как и для старухи Уэнтворт, – нахмурившись, добавил я. – Впрочем, к чему об этом говорить. Думаю, мне бы быстро наскучили все эти званые вечера и торжественные приемы. Я предпочитаю оставаться простым адвокатом и заниматься своим делом. Кстати о делах, – со вздохом произнес я, – мне надо, не откладывая, отправиться в Линкольнс-Инн и просмотреть свои бумаги. Процесс Билкнэпа еще не закончен. Я должен обратиться в суд лорд-канцлера.

– Не забывайте, что этим вызовете гнев Ричарда Рича. А он – опасный враг.

– Ничего, я сумею за себя постоять. – Я вдохнул воздух полной грудью. – На то и существует закон, чтобы соблюдать его. На то и существуют законники, чтобы добиваться справедливости. Разумеется, в том случае, когда это возможно.

– А мастера Скелли вы уже видели?

– Да, сегодня утром. Теперь, когда у него есть очки, он стал писать куда более четко. Хотя по-прежнему ужасно медленно.

Я помолчал, глядя на воду, потом негромко произнес:

– Мы, люди, чрезвычайно склонны к тому, чтобы унижать и мучить других людей. Невозможно без содрогания вспомнить, как поступили с Элизабет члены ее почтенного семейства. Но ведь и я мучил Скелли, хотя и невольно. Сторонники Реформации хотели разделаться с папистами, теперь паписты, в свою очередь, хотят уничтожить реформаторов. Неужели этой взаимной ненависти не будет конца?

Я устремил взгляд на север, в сторону Смитфилда, где уже разложили смертельный костер. Я знал, что клубы дыма будут видны на Канцлер-лейн. Для того чтобы сжечь человека заживо, требуется много дров. Трудно превратить живую плоть в пепел.

– Люди слишком охотно смиряются со страданиями, – заметил Барак. – Порой они словно испытывают удовлетворение, ощущая себя жертвами.

– Иногда они просто не в силах противостоять чужой злой воле. И со временем унижение становится для них привычным.

– Возможно, вы правы.

Я внимательно посмотрел на Барака. В голове у меня уже несколько дней вертелась одна идея, но я был отнюдь не уверен в том, что она относится к числу удачных.

– Годфри передал мне все свои дела, да и в моем ведении оставалось несколько исков, – наконец произнес я. – Работы предстоит много и, думаю, вскоре будет еще больше. Склонность, которую жители Лондона питают к сутяжничеству, растет день ото дня.

Одного Скелли мне недостаточно. Мне нужен смышленый помощник, с которым я мог бы обмениваться мыслями и соображениями. Человек, способный производить дознание и выявлять скрытые обстоятельства. Я так полагаю, сейчас вы нигде не служите?

Барак бросил на меня удивленный взгляд. Однако я прекрасно понимал, что удивление это было не вполне искренним. С самых первых мгновений нашей встречи я догадался, что Барака привело сюда отнюдь не только желание поболтать со мной. Скорее всего, в глубине души он ждал подобного предложения.