Читать книгу "Тёмный путь - Николай Петрович Вагнер"

уроки или нет?.. Ответ этот нужен мне самой. Мне кажется, если бы я не ответила теперь Вам, то совесть замучила бы меня упреками в скрытности, в притворстве. Повторяю: мое признание необходимо для меня, но чтобы понять его, надо знать немного мою жизнь.

Я выросла и живу совершенно одинокою. Мать не любила меня. Отец очень любит меня, но вы знаете, что такое мой отец, как мы не похожи друг на друга и как велика рознь между нами. У меня с детства и до сих пор не было ни друзей, ни близких родных, кому я могла бы открыть мою душу. Когда я увидала вас впервые, мне ваше лицо и в особенности глаза показались до того близкими, симпатичными, все черты его казались так давно знакомыми и желанными, что я сразу стала с вами искренна, откровенна… Вы мне показались гораздо ближе, роднее всех моих единокровных.

Я вскоре опомнилась и поняла, что это был просто случай, но скрытая симпатия глубоко запала в душу. Поручение, которое дал мне мой дядя, и наконец ваши английские уроки докончили остальное. Я поняла и теперь ясно сознаю, что я в жизни своей до сих пор не встречала (и не встречу больше) ни родной души, ни родного сердца. Пробегая теперь длинный ряд лиц, с которыми сталкивала меня судьба, я вижу в каждом ложь, неискренность, притворство… (И в особенности много этого темного между моими соплеменниками!) Меня отталкивают их эгоизм, достижение во что бы то ни стало личной или племенной цели. Я готова жертвовать всем для моего ближнего, тогда как они могут жертвовать только для себя или для своего единокровного. Я чужая между своими. После этого вы легко поймете, как у меня раскрылись и душа, и сердце навстречу человеку, который ищет и добивается действительного, человечного сближения, а не еврейской гегемонии.

Но, мне кажется, я уже много сказала. Остальное вы можете сами дополнить.

Вы поймете после этого признания, что я употреблю все средства избегать встречи с вами, и этого мало, я верю в благородство вашего характера и прямо обращаюсь к нему. Ради моего спокойствия, скажу более, ради сострадания к чувствам девушки, которая открыла вам свое сердце, вы точно так же будете избегать встречи со мною. Я прошу, я умоляю вас, тем более что вам легче это сделать, чем мне. Вы свободны, тогда как я связана всеми моими единоплеменниками, из которых каждый считает своим святым долгом оберегать мои верования и симпатии.

Уважающая вас Л.

P. S. Я прошу вас также сжечь это письмо».

LXXVIII

Три-четыре раза прочитал я это письмо. Сердце радовалось и томилось. Помню, первый порыв этого сердца был добрый, открытый… «Она, – думал я, – моя чистая, светлая, умная девушка, просит моей помощи, защиты от себя самой. И я исполню ее дорогую, священную для меня просьбу, я буду вполне великодушен. Завтра или послезавтра я уеду с Жени и никогда в моей жизни не увижу ее». И я зажег свечку, чтобы сжечь ее письмо.

Но рука моя дрогнула. Я не мог сжечь это послание, в котором другая, чистая душа раскрывала передо мной свое сердце, свою любовь…

«Нет! Я спрячу на груди моей это письмо, – подумал я. – Ведь это все, что мне остается от моей глубокой и чистой любви, которая вспыхнула так неожиданно и сгибла, завяла, не распустившись».

Таков был мой первый порыв. Но это кисло-сладкое, великодушное чувство почти тотчас же исчезло.

«Ба! – сказал я. – Какое право я имею распоряжаться чувствами девушки так эгоистично? Если бы она была свободна, она принадлежала бы мне. Раз в жизни в ее сердце мелькнул свет, разве не бесчеловечно с моей стороны оставлять ее страдать впотьмах, не употребив всех сил и средств доставить ей счастье, избавить ее от тех страданий любви, которые теперь мучат меня. Это долг самоотвержения. Это требование натуры».

И я тотчас же принялся писать ей ответ. Я не помню теперь, что я написал ей, но написал не только искренно, но со всем пылом страсти, которая бушевала во мне. Я умолял ее не отрекаться от того чувства, которое послала ей судьба, что это грех перед Богом и людьми. Я давал ей клятву, что употреблю все силы, чтобы сломить препятствия, и мы будем соединены на общее счастье.

Я сам отнес это письмо дворнику. Я написал на конверте, от кого это письмо, и обещал дворнику пятирублевку, коли он доставит его прямо в руки.

На другой день по городской почте я получил ответ. В конверте лежало мое нераспечатанное письмо, и только написано было на конверте: «От Л.»

Она, очевидно, не читала его и хотела мне только дать знать, что оно дошло до ее рук.

LXXXIX

Целый день я бродил по городу. Я невольно, бессознательно подходил к ее дому. Я думал и мечтал только о ней, и каждый раз, как увлекали меня эти мечты и думы, я приходил в себя на Английском проспекте или на пути к нему.

Я сердился, бранил себя, доказывая, что я делаю подлость, преследуя девушку, которую люблю, но что же было делать, когда это делалось невольно. Целый день я ничего не мог есть.

Я зашел к Нерокомскому и просил его, чтобы он не покидал Жени, что я теперь день или два не могу быть у ней.

На другой день, поздно вечером, почти ночью (был уже, кажется, час первый), я пошел к Бергенблату. Почему я это сделал, я не могу объяснить; вероятно, потому же, почему вчера несколько раз заходил невольно на Английский проспект… Меня тянуло бессознательно видеть ее. (Я заходил и в библиотеку, но в библиотеке ее не было.)

В передней я увидал несколько пальто. Помню, что швейцар, снимая с меня китель, спросил: