Читать книгу "Лесной бродяга - Габриэль Ферри"

Трава постепенно исчезала с каменистой почвы и в полусотне шагов впереди начинался лес. Он тут, однако, не представлял из себя сплошной стены из древесных стволов, густо переплетенных лианами. Среди поредевших стволов виднелся проем около четырех футов ширины, очевидно промытый водой. С каждой стороны этой промоины имелись крутые откосы, пространство между которыми было завалено деревьями и свежесрубленными ветвями.

— Этим путем негодяи проникли в глубь леса на конях, как через ворота! — заметил испанец.

— Не будем терять время, Хосе, — заторопился канадец. — Прокрадемся по обеим сторонам промоины и посмотрим, что делает неприятель, где Фабиан и с какого места выгоднее начать атаку. А вы, — обратился он к подошедшему Энсинасу, — постарайтесь сделать так, чтобы Озо не лаял, иначе нам, да и вам самим, могут влепить по куску свинца. Или, лучше, поспешите уведомить Сверкающего Луча и дона Августина о том, что мы нашли проход к неприятелю, а потом возвращайтесь сюда во главе нескольких смельчаков. Я с другом возьму на себя заботу разведать путь.

Уже в двадцати шагах от прохода, справа и слева, начиналась чащоба, в которую два охотника и не замедлили углубиться. Какова была густота растительности, видно из того, что охотники едва различали предметы в нескольких шагах от себя. Как ни опасна была подобная рекогносцировка, необходимо было произвести ее как можно дальше.

Скользя между ветками с ловкостью ящерицы, разведчики вскоре достигли места, где лес значительно поредел. Теперь они могли не только различать неопределенные фигуры лошадей и людей, но и окинуть взором все пространство, окруженное кольцом только что пройденного леса.

Бобровый пруд занимал оконечность обширной лужайки, на которой совершенно свободно умещались все лошади и люди. На берегу этого пруда возвышалось около пятнадцати бобровых домиков овальной формы, занятых теперь индейцами. Большинство домиков находились почти в воде, но два-три из них были удалены от берега, так что осажденные, заполнив промежутки между ними седлами, покрывалами и буйволовыми плащами, превратили их в прочный вал. Главная масса апачей находилась между тем валом и прудом, прочие работали над укреплением наиболее слабых мест своей позиции.

Волнуясь за судьбу пленников, Розбуа осматривал лагерь, но не видел ни Фабиана, ни Розариты. Не заметил он также Черной Птицы или кого-то из двух пиратов. Отсюда он заключил, что они все находились где-то между прудом и жилищами бобров, обращенными отверстиями к пруду. Хосе, со своей стороны, видел не больше своего друга. Оба охотника оставались на месте, едва сдерживая опрометчивое желание открыть огонь по ненавистному врагу.

С беспокойством прислушивался канадец к шуму, доносившемуся из неприятельского лагеря. Он надеялся услышать голос Фабиана или Розариты и с нетерпением ожидал возвращения Энсинаса с подкреплением. Тяжелые минуты проводил он в ожидании предстоящей жестокой схватки, в которой кровь должна была пролиться рекою, а мстительность дикарей могла обернуться против беззащитных пленников.

Вдруг со стороны бобровой плотины, занятой вождем команчей, грянул выстрел, сопровождаемый воинственным кличем, потом грянули еще с полдюжины выстрелов, и перед глазами канадца открылось зрелище, при виде которого кровь застыла у него в жилах.

XVII. ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА

Чтобы объяснить разыгравшуюся сцену, часть которой видел канадец, нам следует перенестись в укрепление индейцев.

В порыве лютой ненависти к вождю команчей, Черная Птица пренебрег не только своей раной, но и трудностями трехдневного пути до Развилки Красной реки. Хотя вождь апачей мало доверял словам Эль-Метисо, но, увлеченный жаждой мести и любовью к грабежам, а также поддавшись влиянию, которым метис пользовался среди индейцев, он в конце концов уступил его советам. Стремительная атака, заставшая апачей врасплох в ту минуту, как они думали, что стоит протянуть руки — и к ним попадет богатая добыча; поспешное бегство его воинов в то время, как он, уверенный в победе, надеялся с легкостью захватить своего соперника в любви, — все это стечение совершенно непредвиденных и гибельных обстоятельств превратило почти слепую уверенность в панический ужас. И вождь, страдавший от раны и утомления, и его воины, деморализованные рядом неудач, предполагали, что имеют дело с неприятелем, значительно превосходящим их по численности.

Перечислив им довольно точно силы белых, Эль-Метисо вновь вдохнул в них поколебленное было доверие к нему. Тем не менее глухой гнев гнездился в сердце Черной Птицы, испытавшего полнейшее разочарование. Метис был слишком хитер и проницателен, чтобы не догадаться об этом, и, с целью поднять свой престиж в глазах апачей, придумал план, в осуществлении которого вероломство и мужество оспаривали друг у друга пальму первенства.

Тот самый проход, который привел апачей сквозь лес к Бобровому пруду, давал им возможность скрытно выйти из него и ударить в середину разрозненных врагов. Пока метис будет задерживать ближайших из врагов ложными переговорами о мире, апачи сядут на коней и, свалившись как снег на голову на отдельные группы неприятеля, рассеянные по равнине, произведут среди них опустошительную резню.

Таков был план метиса или, вернее, только часть плана, поскольку и в данном случае, как и всегда, метисом руководил сугубо личный интерес, о котором он, конечно, предпочел умолчать. Пока метис излагал свой замысел, канадец и Хосе подкрались к укреплению апачей.

Теперь продолжим наш рассказ.

Сорок лошадей, отчасти расседланных, но в большинстве снаряженных с присущей дикарям пышностью, стояли привязанные к ближайшим деревьям. В одном из домиков, обращенном лицевой стороной к плотине, была заключена Розарита. Исстрадавшаяся девушка имела более смятенный и измученный вид, чем Фабиан, знавший, по крайней мере, что смерть вот-вот прекратит его мучения. На пороге ее темницы сидел с ружьем в руках Кровавая Рука, скрытый от глаз канадца плащами за укреплениями индейцев. В самом удаленном от нее домике томился Фабиан, не знавший еще хорошенько, наяву или во сне слышал голос любимой. Крепко спутанный новыми ремнями, не дававшими ему шевельнуться, молодой человек прощался с наиболее дорогими воспоминаниями своей короткой жизни.

Два индейца сторожили пленника с приказанием немедленно заколоть его, если предполагаемая вылазка не будет иметь успеха. В случае победы Черная Птица предполагал всласть упиться своим мщением. Стало быть, смерть Фабиана была отсрочена по причинам, ничего общего не имеющим с состраданием.

Таков был вид лужайки и Бобрового пруда, когда Эль-Метисо направился к домику, который сторожил его отец. Бандиты перекинулись несколькими фразами на английском языке, после чего кровавая Рука встал и, пригрозив Розарите, последовал за сыном. Перейдя лужайку, бандиты скрылись в той части леса, которая была обращена к позиции, занятой вождем команчей и откуда вскоре раздался голос метиса.

— Пусть храбрый воин, которого апачи называли Мрачное Облако, а команчи зовут Сверкающий Луч, откроет свои уши! — прокричал метис.

— Сверкающий Луч никогда не знал Мрачного Облака, — отвечал вождь команчей. — Чего хотят от него и кто зовет его?