Читать книгу "Жизнь графа Дмитрия Милютина - Виктор Петелин"

Мантейфель тут же дал указание майору Карееву сообщить командирам дежурных полков об увиденном и услышанном, а те, в свою очередь, в соответствии с существующим порядком должны были доложить начальникам Дольне-Дубнякского и Нетропольского отрядов. Кроме того, тут же написал записку своему непосредственному начальнику генерал-лейтенанту Свечину с предложением поставить до рассвета 9-фунтовые батареи вместо стоявших на позициях 4-фунтовых и предупредить о приближении турок Таврический полк.

Получив эту записку, генерал Свечин ответил, что он и сам уже собирался выехать на позиции до рассвета.

Начальник Нетропольского отряда генерал Данилов, получив известие о движении в турецком лагере около двух часов ночи, дал телеграмму начальнику штаба корпуса генералу Маныкину-Невструеву: «Полковник Водар (командир дежурного полка. – В.П.) доносит от Копаной Могилы, что слышен шум у моста и движение орудий из Плевны по шоссе к мосту».

В то же время Мантейфель, не уверенный в том, дошли или нет его сообщения о наступлении турок, послал записку в штаб Гренадерского корпуса: «Разъезды мои донесли мне, что около моста большое движение. Оно совпадает с телеграммой князя Имеретинского. Я принял все меры предосторожности, послал разъезды разведать и в случае появления турок встречу их по-русски. Все части о возможной встрече с неприятелем извещены».

После этого Мантейфель совершенно был уверен, что начальники отрядов сделают необходимые распоряжения и резервы своевременно будут выдвинуты к боевым позициям.

Не спал в эту ночь и генерал Ганецкий. В четыре часа он получил телеграмму от Скобелева, в которой говорилось, что турки оставили Кришинский редут и две его бригады движутся в направлении моста. Это сообщение было сразу же передано генералам Свечину и Данилову, чтобы они приняли соответствующие решения.

Не спали генералы Свечин и Данилов, но тот и другой все еще пребывали в нерешительности – поверить им или не поверить в наступление турок. И эти колебания генералов, от которых зависела судьба так долго и кропотливо готовившегося отпора турецкой армии на укрепленных позициях, чуть было не сыграли роковую роль.

Около шести часов утра Мантейфель, подъехав к третьей батарее, которая расположилась вблизи Софийского шоссе, остановился в крайнем недоумении: на биваках ударных полков стояла знойная тишина, ничуть не предвещавшая подготовку к сражению, а 9-фунтовые батареи и не показывались.

В недоумении он подъехал к третьей батарее. Вскоре сюда же прибыл и генерал Свечин.

– Ваше превосходительство, – обратился Мантейфель к Свечину, – вы получили мое уведомление о готовящемся турецком наступлении?

– Не верится в это. Я уже давно на позициях, а ничего не видел и не слышал…

– Да ведь я сам был у моста и определенно слышал, что там происходит.

Мантейфель с удивлением посмотрел на начальника Дольне-Дубнякского отряда. А тот, перехватив взгляд, в раздражении произнес:

– Ну, где турки? Я ничего не вижу… Кажется, ничего сегодня не будет.

– Ваше превосходительство, умоляю вас, распорядитесь послать девятифунтовые батареи и Таврический полк на укрепленные позиции, а то потом греха не оберешься… За туманом турок не скоро разглядишь, но они уже идут, а они умеют ходить быстро и стремительно.

И только тогда Свечин послал приказ о выступлении Таврического полка и батареи на укрепленные позиции.

Не спал и генерал Данилов, пребывая в нерешительности относительно намерений турок: наступление это или усиленная демонстрация? Даже тогда, когда утренний туман уже начал рассеиваться и гусарские аванпосты заметили, как турецкая армия, переправившись на левый берег, начала развертывание в боевые порядки, и доложили об этом майору Карееву, на русских позициях было тихо и спокойно.

– Что же все это значит? – воскликнул командир гусарского эскадрона. – Почему у нас такое спокойствие? Сейчас же последует решительная атака.

Майор Кареев вскочил на коня, стоявшего под седлом, и помчался на батарею. Командир Сибирского полка, оказавшийся на батарее, тоже недоумевал, что никаких конкретных указаний не получал: сигнальной ракеты все еще не было.

Кареев подскакал к генералу Данилову, который был в это время в деревне Дольный Нетрополь, ставке отряда, сообщил о развертывании турецкой армии для наступления. Но начальник Нетропольского отряда только пожимал плечами:

– Я ничего об этом не знаю. Начальник передовых постов мне об этом не доносил, вы ошибаетесь…

Генерал все-таки приехал на батарею, но и здесь, сколько ни вглядывался, он так ничего и не увидел в густом утреннем тумане, принимавшем какие-то неясные и неопределенные очертания.

– Может, это не войска, а линия за ночь вырытых окопов? – обратился Данилов к артиллеристам, тоже смотревшим в сторону Плевны.

– Да, похоже… Это действительно линия окопов, – ответил кто-то.

– Да какие же это окопы? Я сам видел, как турки разворачиваются, готовясь к наступлению. Ручаюсь вам, ваше превосходительство. Упустим время дать сигнальную тревогу.

Но генерал Данилов так и не поверил ему.

Майор Кареев тогда решил всю ответственность взять на себя и от своего имени послал донесения генералам Ганецкому и Мантейфелю. А пока во все стороны разослал вестовых, приказав им бить тревогу во всех встреченных по пути русских войсках, предупреждая о начавшемся наступлении турок.

Тем временем майор Кареев не переставал вглядываться в сторону Плевны. Наконец он заметил, как казавшаяся непрерывной линия предполагаемых окопов надломилась, в ней появились просветы.

– Посмотрите теперь, ваше превосходительство. Это положительно наступающие турецкие колонны…

Полковник Чайковский, начальник штаба отряда, только что приехавший на батарею, поддержал майора. Но генерал Данилов был непреклонен: он ничего страшного не видел, а поверить молодым офицерам было выше сил престарелого генерала.

Чайковский и Кареев предложили дать несколько пробных орудийных выстрелов. После третьей гранаты турки открыли орудийный огонь по русским позициям. Только после этого взмыла сигнальная ракета. Барабаны забили тревогу. И почти одновременно сигнал тревоги дали и во 2-й Гренадерской дивизии.

А между тем турки вели наступление по всем правилам воинского искусства. Впереди двигалась сплошная цепь стрелков, за ней в разомкнутом строю вторая цепь, а за ними в несколько линий резервы. Артиллерия то и дело обгоняла свою передовую цепь и успевала по нескольку раз выстрелить, пока обходили ее цепи. Тогда солдаты открывали ружейный сплошной огонь, от которого уже в первые минуты наступления русских несли чувствительные потери. «Трудно себе представить, – вспоминал полковник Чайковский, – что за град пуль, свинца и гранат посыпался на нас. Наши открыли огонь, и сейчас же стало очевидно, как слабо занята позиция. Огонь наших берданок далеко не походил на ту дробь, которую выбивали турки из своих ружей Снайдера и Пибоди. Очевидно было, что сибирцы не в силах удержать за собою своих траншей».