Читать книгу "Ошибка резидента - Владимир Востоков"

– Кстати, как это вы определили, что я не тот, кого вы ждали?

– Не так отвечали.

– А как нужно?

– Многого хотите.

– Но это не имеет значения, раз уж мы едем вместе.

– Как знать…

Она смотрела в окно, и Семенов тоже позволил себе разглядеть ее хорошенько. Моложавость облика все же не могла обмануть – перед ним сидела старая женщина. Но держалась и выглядела она великолепно. Светло-лиловый костюм из плотного крученого шелка, дымчатая кружевная кофта со стоячим воротничком, скрывающим шею. На голове серая шляпа из рисовой соломки с пучком лиловых цветков… Серая кожаная сумочка лежала у Линды Николаевны на коленях, поддерживаемая обеими руками…

Рассматривал он Линду Николаевну не из пустого любопытства. Детали одежды, как известно даже школьникам, тоже могут служить условными знаками для посвященного. Простейшее рассуждение: если она ведет на свидание к Брокману его, контрразведчика, то у них должен быть какой-то знак, которым она даст Брокману сигнал об опасности. Но какой? Может, у нее есть миниатюрный передатчик для работы на близком расстоянии?

– Разрешите, я посмотрю вашу сумочку, – сказал Семенов.

Не меняя позы, она отдала сумочку.

Ничего похожего на радиоаппаратуру он не обнаружил.

Говорить больше было не о чем. Оставшиеся полтора часа в жарком вагоне показались бы в другое время невыносимо скучными. Но у каждого из них было о чем подумать, и два десятка станций мелькнули быстро, словно электричка шла без остановок.

В 15.53 они приехали. От вокзала Линда Николаевна повела Семенова по прямой тихой улице, обсаженной по бокам старыми липами и застроенной невысокими, в большинстве двухэтажными домами дореволюционной архитектуры. Потом повернули на улицу с оживленным автомобильным движением, и еще метров за сто Семенов увидел деревянную арку с выцветшими красными буквами: «Колхозный рынок». Слева от арки – полукруглая площадь, заставленная автобусами, и в глубине ее – белый павильон автостанции.

– Где он будет? – спросил Семенов.

– Не знаю. Я вам уже объяснила.

Семенов все еще безуспешно ломал голову над вопросом: каким образом Линда Николаевна сообщит Брокману, что ведет чужого? Платочек, что ли, достанет из сумочки? Или шляпу снимет?

Строя предположения, Семенов тут же их и отвергал, ругая себя нехорошими словами. Если у них условлен знак, то непременно такой, чтобы не был заметен постороннему. Семенов ни на секунду не сомневался, что знак есть, но не мог его найти.

Он шагал рядом с Линдой Николаевной, искоса на нее поглядывая. До рынка оставалось каких-нибудь полсотни метров, когда ему пришла мысль, что единственной вещью, которая может служить сигналом, нужно считать сумочку. Ничего другого нет.

Линда Николаевна держала ее в правой руке – от самого вокзала. Семенов решил так: если она, придя на рыночную площадь, переложит сумочку из правой руки в левую, он прикажет этого не делать. И наоборот: если Линда Николаевна не станет этого делать, он прикажет взять сумочку в левую руку.

Дошли до рыночной арки, которая была на той стороне улицы, и остановились, чтобы пропустить машины. И тут Семенов сказал:

– Возьмите сумку в левую руку.

Линда Николаевна как бы не расслышала, следя за потоком транспорта.

– Я говорю: возьмите вашу сумочку в левую руку, – повторил Семенов.

– Что это вы нервный такой? – спросила Линда Николаевна.

– Прошу вас, – уже сквозь зубы сказал Семенов.

Она взяла сумочку в левую руку.

Поток машин прервался. Они пересекли улицу и пошли мимо арки, потом краем площади по ее широкой дуге – справа магазинчики и мастерские, слева заставленная автобусами, пышущая масляно-бензинным смрадом асфальтовая жаровня.

– Где мы с вами должны расстаться? – тихо спросил Семенов.

– Вон там, на автовокзале.

– Вы отсюда идите прямо к себе домой. Так будет лучше.

– Неужели одну отпускаете? – Вопрос Линды Николаевны был полон иронии.

– Не беспокойтесь, у вас будет подходящая компания. Только очень прошу: когда мы расстанемся, сумочку из руки в руку не перекладывайте.

Она ничего не ответила.

У здания автовокзала Семенов остановился в тени широкого козырька над входом, а Линда Николаевна продолжала путь по дугообразному тротуару, окаймлявшему площадь. Вслед за ней пошел один из товарищей Семенова. Отойдя метров на двадцать, она все-таки взяла сумочку в правую руку. Семенов провожал ее злым взглядом, пока она не достигла улицы и не скрылась за угловым домом. Он переглянулся с другим своим товарищем. Тот дал знак, что понял.

Тут же он услышал за спиной спокойный голос:

– Товарищ Воробьев?

Обернувшись, он увидел перед собой Брокмана и спросил:

– Вы Никитин?

Вместо ответа Брокман сам задал вопрос:

– Привезли для меня что-нибудь?

Семенов похлопал по карману переброшенного через руку плаща.

– Четыре тюбика. И кое-что на словах. Где бы нам поговорить?

– Отойдем.

Брокман повел его за автовокзал. Семенов, следуя в двух шагах сзади, обратил внимание, что Брокман был налегке. В руке свернутая трубкой клеенчатая сумка, но не совсем пустая, что-то в нее было завернуто.

Обогнув здание, они очутились на маленькой, посыпанной песком площадке, окруженной чахлыми молоденькими тополями, не дававшими тени.

– Отдать? – спросил Семенов.

– Подожди, не здесь. Что такое ты хочешь передать на словах?

Семенов опять похлопал по карманам плаща.

– С этим надо обращаться осторожно.

– Хорошо. Что еще?

– Там волнуются – от тебя нет сообщений.

– Кто волнуется?

– Монах.

– Та-а-ак… Все?

– Сказано: ты должен что-то передать.

– Что именно?

В интонациях Брокмана слышалась двусмысленность. Не поймешь, то ли он принимает этот разговор всерьез, то ли просто не мешает валять дурака. Но дело начато – надо пробовать дальше.

– Какие-то расчеты ждут, – сказал Семенов. – А о чем речь, не знаю.

Брокман задумчиво поглядел на него.

– Так-так-так… Вот что, Воробьев, прокатимся за город.

Минут через десять они ехали в душном, скрипящем и стонущем автобусе по шоссе к селу Пашину, недалеко от которого Брокман в мае заложил под дубом тайник.

Сошли на той же остановке и зашагали к лесу. Брокман шел сзади.

– Мы далеко? – спросил Семенов, когда до леса оставалось совсем ничего. – У меня, знаешь, времени в обрез.