Читать книгу "Лонтано - Жан-Кристоф Гранже"

После обеда он подошел к ней, надеясь хотя бы на тайный жест, – он не забыл их жаркое свидание в больнице. Но она лишь раздраженно отмахнулась.

– Ты сам еще не знаешь, – выдохнула она наконец, – но ты такой же, как они.

В некотором смысле он даже испытал облегчение: София останется его мадонной. Она была предметом любви и в качестве такового должна оставаться недоступной, бестелесной. Кстати, ее запахом был запах мрамора в глубине склепа. Запах ладана, напоминающий о смерти и вечности.

Эрван вернулся к толстенным папкам Фарабо. Он брался за них каждый день после обеда, как за сакральные тексты – черную библию.

Одна деталь от него ускользнула. Некая аномалия мелькнула, и он не сумел ее удержать. Теперь он искал не ответ, а вопрос.

И нашел его в воскресенье, за несколько часов до того, как покинуть остров.

147

Отец грузил речную тележку, которая была единственным средством транспортировки на Бреа (машины там были под запретом). Собранные на огороде артишоки, свекла, пастернак, брюква.

– Вы уезжаете со мной? – удивился Эрван.

– Нет, но пока я отошлю хоть это на большую землю. Ты готов? Сумку собрал?

– Все в порядке.

– Поторопись. Пропустишь катер на приливе.

– Я хотел кое о чем поговорить с тобой.

Морван приглашающе распахнул ладони в перчатках:

– Слушаю тебя.

– Катрин Фонтана – тебе это что-то говорит?

Старик нагнулся, чтобы подхватить корзинку с устрицами, которую пристроил на тележку. Испарения морской воды и водорослей поднимались вокруг них влажными столбами.

– Не начинай по новой, – проворчал он.

– Катрин Фонтана, ты знаешь, кто это?

– Конечно. Седьмая жертва Человека-гвоздя.

– Согласно стенограммам процесса, она была убита между двадцать девятым и тридцатым апреля семьдесят первого года. Ее тело нашли в двух километрах к югу от Лонтано, рядом с рабочей площадкой лесопильного завода SICA, на котором тогда работал Фарабо.

Морван воздвигся перед Эрваном, уперев кулаки в боки:

– Это мое расследование, не забудь.

– Я сделал несколько звонков. Ты знал, что та компания все еще существует?

– Это одна из самых больших лесопилен в Катанге. К чему ты клонишь?

– В апреле семьдесят первого Фарабо послали в район Мванзиги – местечка более чем в ста километрах к югу от Лонтано.

– Его командировка закончилась двадцать восьмого апреля. Он мог назавтра вернуться в Лонтано.

Эрван улыбнулся:

– Пройдемся по пляжу?

– Лучше помоги мне.

Вдвоем они погрузили на тележку корзинки с устрицами, несколько китайских тыкв и обычную тыкву. Морван положил сверху собранные Мэгги букеты хризантем и агапантусов. Потом стянул резиновые перчатки и посмотрел на часы:

– Пропустишь катер.

– Будет еще один, на отливе.

Они вышли на черный галечный пляж. Вдали из разрыва в тучах вырывались сияющие лучи.

– Я связался с SICA.

– Только не говори мне, что они сохранили тогдашние ведомости.

– Конечно нет. Но сама их деятельность не очень изменилась за последние сорок лет.

– И что с того?

– Фарабо занимался разведкой на местности к северу от Мванзиги. В таких случаях сначала прокладывают просеки, чтобы переправить оборудование.

Морван не сдержал раздражения:

– Черт, только не надо рассказывать мне про джунгли. Давай к делу.

– За месяц Фарабо должен был углубиться в джунгли километров на двадцать, двигаясь в сторону Лонтано. Значит, к концу командировки он был в восьмидесяти километрах от города.

– Ладно. И что?

– Невозможно, чтобы он вернулся раньше чем через неделю.

– Он мог сесть на самолет.

– В том районе никогда не было взлетной полосы.

– В машине у него ушло бы меньше двух дней.

– Тоже нет. Это было в сезон дождей. На сегодняшний день там проложили асфальтированную дорогу, но тогда были только латеритные тропы.

– К чему ты ведешь?

Эрван решил бросить вызов:

– Я не буду «рассказывать тебе про джунгли». По таким тропам в сезон дождей больше чем на двадцать километров в день не продвинешься, даже если не учитывать поломок, поваленных деревьев и того, что в любой момент машина может забуксовать. Фарабо не мог быть в Лонтано тридцатого апреля.

Морван покачал головой и остановился, глядя на солнечные лучи, втягивающиеся обратно в тучи, как пальцы сжимающейся руки.

– Это не он убил Катрин Фонтана, – заключил Эрван.

– Ничего не понимаю в твоих россказнях.

– А я думаю, наоборот, прекрасно понимаешь. Ты первым пришел к выводу, что Фарабо не убивал ту женщину. Я даже думаю, ты знаешь настоящего убийцу и в свое время покрыл его.

Отец перевел глаза на море, на линию горизонта: суровый пейзаж, скалы и буруны, объединившиеся против ветра.

– Ты говоришь о событиях, которым больше сорока лет: существуют и сроки давности.

– Срок давности – это для судей. Не для людей.

В голове вспыхнула картинка: холодильная камера клиники «La Vallée». Бессмертные клетки. Он не нуждался в жидком азоте, чтобы сохранить свои собственные: кровь отца текла в его венах, его азотом была ненависть.

– Я взял отпуск, – продолжил он. – И уезжаю в Африку, чтобы снова заняться делом Фонтана.

– Если ты сделаешь это, ты навсегда погубишь нас.

– Кого?

– Меня, свою мать, своего брата и свою сестру.

– А если не сделаю, то навсегда погублю себя.