Читать книгу "Люди огня - Олег Волховский"

Я наслаждался произведенным впечатлением. Жан укоризненно смотрел на меня. Да, конечно, это форма гордыни — ввести своего собеседника в состояние отвисшей челюсти, несмотря на то что ошарашенный после этого явно будет относиться к тебе хуже.

— Как? — спросил Олег.

— Пусть Пьер сам рассказывает, — ответил Жан. — Я скажу только, что он нам очень помог.

Исповедоваться Олегу, слава Богу, не пришлось. Потому что на горизонте в свете восходящей луны возникли белые паруса потерянных яхт.

Все вскочили со своих мест и радостно ждали их приближения. Вдруг паруса вспыхнули так ярко, словно их осветили прожектором. Я поискал глазами источник света. По небу, пересекая его с запада на восток, медленно плыли три сияющих шара, один огромный, во много раз ярче луны, и два поменьше.

— Болиды? — предположил Олег.

— Больно здоровые для болидов, — задумчиво проговорил я.

Жан тоже смотрел на небо.

— Мы не заходим на Мальту, — сказал он.

Я понял, чего он ждет, и мне стало страшно.

Волну цунами, несомненно, разумнее встретить в открытом море, чем в порту.

Я не знаю, чем закончился этот величавый полет болидов, потому что раскрылось небо. Нас залило светом столь ярким, что пролетевшие болиды показались рождественскими свечками. С запада на восток небо пересекало светило, пылающее, как десять солнц. Оно скрылось за горизонтом на востоке, и небо там еще долго сияло, как в ясный полдень, а потом окрасилось алым, словно перед рассветом, только свет не разгорался, а постепенно угасал.

А потом пришла волна. Я бы ее даже не заметил, если бы не полный штиль. Нас медленно-медленно приподняло вверх и ласково опустило назад. И этот эффект легко можно было бы списать на самовнушение, если бы Вацлав, упорно настраивавший радиоприемник, наконец не поймал радио Сицилии с истошным голосом диктора сквозь чудовищные помехи. Это была та самая волна. У берега она выросла до многоэтажного дома и, словно споткнувшись о дно, обрушилась на побережье, снося все на своем пути.

Скорость один узел. Дизель на яхте есть, но мы им почти не пользовались, экономя дефицитную солярку. Теперь включили, но он постоянно глохнет. Одно мучение!

Мы медленно двигались на запад. Поднялся небольшой ветер, но геную ставить не решились, чтобы не перегружать мачту. Так и шли на штормовом стакселе и зарифленном гроте.

На глади моря появилась рябь. Вторая волна пришла часа через два после первой. Мы ее вовсе не заметили и узнали о ней постфактум по тому же радио, сообщавшему о жертвах и разрушениях на побережье. Оказывается, она была выше первой. Я подумал, осталось ли после нее что-нибудь от Яффы, Тель-Авива и Акры. Очевидно, один из метеоритов упал в Средиземное море. Я опасался, что не самый большой. Еще через пару часов пришла третья волна, выше двух первых, но столь же безобидная в открытом море. А потом пелена дыма и пепла закрыла звезды. Стало холодно, пошел снег, смешанный с грязью. Рассвета не было, только густые серые сумерки.

Найти что-то в эфире стало сложным занятием, да и сведения не отличались точностью. Одни радиостанции утверждали, что огромный метеорит упал на Аравийский полуостров, уменьшив его на треть, а три других — на Иранское плато, в Африку и Средиземное море. Другие утверждали, что основной удар приняла на себя Индия: разрушены Гималаи, гигантский кратер на месте высочайших гор. Я подозревал, что мы видели не все болиды и не обо всех знали репортеры. Впрочем, место падения не так важно. Катастрофа была опасна последствиями.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Открывающим Путь

Я свой дом уберу и нарядно украшу,

Открывающим Путь

Я глинтвейна налью в деревянную чашу.

И пусть каждый мой гость

Скажет слово творенья, нарушив молчанье,

И пусть каждый мой гость

Станет словом творенья, что было вначале.

И откроется Путь,

Разорвав острием паутину созвездий,

И откроется Путь,

И слепящей стрелой пронесется над бездной.

Сердце словно птенец,

В исступленье отчаянно бьющийся в горле,

Это будет конец

И начало и горькое счастье и горе.

Свет ударит в глаза,

И сожженные души развеются пеплом,

Свет ударит в глаза,

И мы встанем опять, сотворенные Светом,

Открывающим Путь

Дам в дорогу вина и нежнейшего хлеба,

Открывающим Путь —

Кровь мою отдаю, открывавшую небо.

ГЛАВА 1

На шестые сутки мы подходили к Марселю, проболтавшись в море почти две недели. Справа и слева от нас проплывали древние стены: форт Святого Николая и форт Святого Иоанна. Романская башня по правую руку оказалась Аббатством Сан-Виктор. За ней на горе — большой храм, полосатый, как тельняшка.

Марсельская бухта была, по-видимому, не тронута цунами. Смертоносные волны растратили силы, обрушившись на Сицилию, Сардинию и Корсику, заэкранировавшие Марсель. Если сюда что и дошло — разбилось об острова при входе в бухту. Даже яхты, покачивающиеся у причалов, были целехоньки.

Зато шел снег. Юг Франции, «Midi», снег… Невозможно! Нас настигла, наконец, «ядерная зима», уже покушавшаяся прийти после многочисленных извержений и теперь павшая на землю без поблажек, передышек и свободных территорий, в полном объеме.

Операция по уничтожению человечества была проведена с ювелирной точностью и напоминала медицинскую. Сначала уничтожить инфраструктуру точечными ударами, лишить электроэнергии и связи, а потом обрушить на ставшее беззащитным человечество средних размеров астероид.

К этому можно было относиться двояко. Во-первых, обозлиться на Творца и разрушителя и заняться героическим и бессмысленным сопротивлением. И, во-вторых, смириться (в конце концов это его эксперимент и его воля экспериментатора), заняться эволюцией духа по Тейяру и попытаться под занавес пролезть в маленькую дырочку и попасть в число избранных в качестве материала для дальнейшей эволюции человечества. Первая позиция казалась более благородной, вторая — более конструктивной. Как прагматик, я склонялся ко второй.

Мы ступили на влажную Бельгийскую набережную. Снег еще таял, касаясь земли, но мне думалось, что это только начало. В городе пахло рыбой: на набережной, на улицах, в подземных переходах и неработающем метро.

— Здесь раньше был огромный рыбный рынок, — сказал Жан.

В качестве остатков прежней роскоши на набережной ежились от холода двое торговцев с небогатым ассортиментом.

В Марселе у Жана было много сторонников. Хотя, возможно, их прибавилось после смерти Эммануила — поняли, что ветер переменился. Впрочем, перемена эта здесь практически не ощущалась, поскольку у власти во Франции по-прежнему оставались Эммануиловы наместники: Матвей и Лука Пачелли. Последнему факту я не удивился. Если Мария выжила в пламени раскаленной лавы, авиакатастрофа никак не могла причинить Луке вреда. Просто добрался наконец до Парижа.