Читать книгу "Юлий Цезарь. Политическая биография - Алексей Егоров"

Лейтмотивом «Записок о гражданской войне» является желание Цезаря показать, что война была развязана помпеянцами (Caes. B.C., I, 1–6), а он сам старался выйти из кризиса мирными средствами. Цезарь ярко демонстрирует бескровную войну в Италии (Ibid., I, 9–28) и Испании, постоянно подчеркивая свое нежелание решать исход войны путем сражения (Ibid., I, 71–72, 77, 85–87; II, 17–21). Даже кампания 48 г. долгое время планировалась им как бескровная. Другая мысль, которую поддерживает Цезарь -это идея всеобщей поддержки, которую оказывает ему население, будь то Италия или провинции. Центральная тема второго произведения — это политика dementia. Наконец, важнейшей красной нитью «Записок» является идея Рима — защита римских интересов, римского права, государства и римской идеи. Последнее еще больше подчеркивается в сочинениях продолжателей Цезаря.

Авторы этих произведений показывают Цезаря ведущим не гражданскую войну, а серию внешних войн и подавляющим противозаконные мятежи. «Их (александрийцев. — А.Е.) главари», — пишет автор «Александрийской войны», «так говорили на совещаниях и на сходках: римский народ мало-помалу привыкает к мысли захватить это царство в свои руки. Несколько лет тому назад стоял в Египте со своими войсками А. Габиний; туда же спасался Помпей, пришел с войсками Цезарь, и смерть Помпея нисколько не помешала Цезарю остаться у них. Если они не прогонят его, то царство будет обращено в римскую провинцию» (В. Alex., 3). Война в Африке представлена как война с Юбой, а помпеянцы, постоянно обвиняемые в жестокости (В. Afr., 19, 26, 28, 45–46, 66, 86, 91), показаны пособниками царя, вместе с ним опустошающими плодородную римскую провинцию (В. Afr., 8, 20, 22). Последняя война в Испании показана автором «Испанской войны» как война с маргиналами. Перебежчики, беглые рабы и колоны, остатки помпеянского воинства, местные повстанцы, независимые и полузависимые племена и прочие враги римского порядка — такой предстает нам армия Помпея-младшего (В. Hisp., 7). Оба автора не скрывают жестокий характер последних войн, но как иначе можно действовать с подобным противником?

Если Цицерон сумел представить апологию действий Цезаря в Галлии, то Саллюстий сделал это в отношении гражданской войны. Вся прошлая деятельность Цезаря была посвящена борьбе со знатью за свободу народа (Sail. Epist, II, 2), и теперь ему предстоит свергнуть господство помпеянской олигархии, подчинившей все своей власти и превратившей народ в рабов (Ibid., II, 3, 5)[90]. Саллюстий видит в Цезаре человека, который должен спасти гибнущее государство. Мы уже говорили о программе реформ, которые предполагал Саллюстий, сейчас еще раз отметим тот образ, который создает автор обоих писем. Это демократический лидер и защитник народа, выдвинувшийся благодаря поддержке последнего, и великий полководец, превратившийся в единственную надежду общества в условиях произвола помпеянской клики.

С.Л. Утченко отмечает, что античность знала Цезаря, прежде всего, как полководца, а не как «государственного деятеля». В известной мере, тон такого рода восприятию задал сам Цезарь. Он достаточно мало останавливается на характеристиках, предпочитая дать слово фактам. Цезарь любил свою армию, и ее солдаты и офицеры стали главными героями «Записок». Автор отчетливо показал, что обязан своими победами мужеству и выносливости солдат, героизму и профессионализму центурионов и опыту и компетентности офицеров. Вырисовывается и образ полководца: быстрота действий, решительность и энергия сочетаются у него с гибкостью, умением предвидеть замыслы противника и выдержкой, а также — умением переходить от обороны к наступлению и наоборот. Помимо милосердия, автор подчеркивает еще одно дополнительное качество — стремление минимизировать риск и избежать потерь при сражениях и осадах (Caes. B.G., VII, 52; B.C., I, 71–72; III, 73), выиграв войну еще до того, как она началась. Современники Цезаря, Марий, Сулла и Помпей, были военными и считали армию решающим (если не единственным) аргументом в политике. Их выдвинула война, а военные методы были, с их точки зрения, последним и оптимальным средством решения всех проблем. Цезарь пришел в армию из политики и, похоже, считал войну лишь одним из способов решения политических задач, причем, далеко не всегда оптимальным.

Таков, вероятно, образ Цезаря, который вырисовывается из его произведений. Он сказал о себе далеко не все. Сочинение, в основном, посвящено военной стороне его деятельности, об остальном сказали другие.

Говоря о Цицероне, можно отметить правоту С.Л. Утченко, увидевшего у него, по крайней мере, три образа Цезаря. Первым является образ героя в некоторых его речах, вторым — образ врага и тирана в трактате «Об обязанностях» и речах и письмах 44–43 гг., третьим — образ Цезаря в письмах, речах и трактатах 50–40-х гг.

Цицерону как никому другому удалось “героизировать образ Цезаря. Это не только великий полководец из речи «О консульских провинциях», но и мудрый, милосердный победитель из речей «За Марцелла» и «За Лигария». Цицерон оказался в деликатном положении: он был в положении просителя, аппелирующего к победившему Цезарю и, вместе с тем, все его прошлое противилось тому, что он был вынужден говорить. Речь «За Марцелла» оратор начал с восхваления непобедимости и военных успехов диктатора, которыми он обязан, прежде всего, самому себе и своей способности предвидеть и рассчитывать (Cic. pro Marc, 2, 5–3, 9). Впрочем, дальнейшая речь превращается в гимн милосердию, благодаря которому Цезарь и одержал победу (Ibid., 3, 11–12). «Ибо когда по закону самой победы все мы должны были пасть побежденные, мы были спасены твоим милосердным решением. Итак, по всей справедливости непобедим ты один, ты, кем полностью побеждены и закон и сила самой победы» (Ibid., 3, 12). В угоду Цезарю Цицерон подвергает частичной переоценке и саму войну, предстающую неким глобальным бедствием, пришедшим откуда-то извне (Ibid., 5, 13). «Различны были желания граждан, расходились их взгляды, наши разногласия выражались не только в образе мыслей и в стремлениях, но и в вооруженных столкновениях и походах; царил какой-то мрак, происходила борьба между прославленными полководцами. Многие знали, чье дело правое; многие не знали, что им полезно, многие — что им подобало; некоторые — даже что было дозволено. Государство пережило эту злосчастную и роковую войну; победил тот, кто был склонен не разжигать свою ненависть своей удачей, а смягчать ее своим милосердием…» (Cic. pro Marc, 10, 31). Милосердие Цезаря было не только средством победы, оно станет и средством врачевания ран войны, «врачевать которые не может никто» (Ibid., 8, 24). Победа Цезаря спасла государство — такова главная мысль Цицерона. «Вначале, Цезарь, — повторил он в речи «За Лигария», — ты признал это расколом, а не войной, не взаимной ненавистью между врагами, а распрей между гражданами, причем, обе стороны желали благополучия государства, но в своих намерениях и стремлениях упускали из виду общее благо… Само дело было тогда неясным, так как и у той, и у другой стороны было нечто заслуживающее одобрения, теперь же лучшей следует признать ту сторону, которой даже сами боги оказали помощь. Но кто, уже оценив твое милосердие, не одобрит той победы, при которой пали только те, кто взялся за оружие?» (Cic pro Lig., 6, 19).