Читать книгу "Ужас на поле для гольфа - Сибери Куинн"

– Данро О’Шейн! – пробормотал я, наблюдая, как удаляющаяся фигура беззвучно скользит по темному балкону. Мерцающий свет свечи, которую она несла в поднятой руке, отбрасывал гигантские тени на резную балюстраду и скульптурные стойки чередующихся арок, поддерживающих галерею наверху, и тени призраков, казалось, шли рядом с ней, как эскорт нечистых сил из легионов Иблиса[311]. Я с изумлением наблюдал, как она скользнула по коридору, ее ноги, скрытые в дымке драпировок, бесшумно пролетали, свободная рука тянулась наружу к балкону. В следующий момент галерея опустела. Внезапно, как кадры фильма исчезают с экрана, когда проецирующий свет мигает, Данро О’Шейн и ее мерцающий свет исчезли с поля нашего зрения.

– Быстрей, друг мой Троубридж, – прошептал француз, – за ней… Она ушла через эту дверь!

Тихо, как только можно, мы побежали по галерее, остановились перед высокой запертой дверью и повернули кованую железную ручку. Дубовые панели держались крепко, потому что дверь была заперта изнутри.

– Десять тысяч маленьких дьяволов! – вскричал де Гранден. – Мы зашли в тупик!

На мгновение я подумал, что он бросится на четырехдюймовые доски дверей в бессильной ярости, но он сделал над собой усилие и, вытащив фонарик из кармана пиджака, вручил его мне с командой:

– Держите луч неподвижно у замочной скважины, друг мой.

В следующее мгновение он опустился на колени, достал два коротких отрезка тонкой стальной проволоки и начал методично открывать замок.

– Ха, – воскликнул он, встал и отряхнул колени, – эти древние строили мощно, друг мой Троубридж, но не разбирались в тонкостях. Мало того, этот древний слесарь мечтал, чтобы дело рук его однажды встретилось с Жюлем де Гранденом.

Вскрытая дверь распахнулась под его прикосновением, и мы вошли через каменный порог в просторный, темный зал.

– Мадемуазель? – тихо позвал он. – Мадемуазель Данро, вы здесь?

Он посветил лучом фонарика, и мы увидели огромную комнату, с высокими стенами из резного дуба, большую кровать с балдахином, несколько кафедральных стульев и один или два массивных железных сундука, но не нашли никого живого.

– Mordieu, это странно! – пробормотал он, опустившись на колени, чтобы посветить под высокой резной кроватью. – В эту комнату она, конечно же, пришла несколько минут назад, скользнула, как дух, и теперь, – пуф, – из той же комнаты она исчезла, как призрак!

Хотя эта комната была несколько больше, она была похожа на другие в доме, – облицованная довольно грубо вырезанной, почерневшей древесиной на всю высоту стен – огромными вытесанными топором бревнами, – и устеленная восьмиугольной мраморной черно-белой плиткой. Мы обошли каждый дюйм, ища хоть какой-то секретный выход, – потому что, кроме тех дверей, в которые мы вошли, других не было. Два больших окна с полупрозрачными стеклами были обрамлены металлическими рамами, надежно прикрепленными к стенам. Как ни странно, покинуть комнату было невозможно.

В дальнем конце квартиры стоял шкаф для одежды, изысканно украшенный резными сценами охоты и битвы. Открыв одну из двойных дверей, де Гранден осмотрел интерьер, который, как и снаружи, оказался резным во всех доступных местах.

– Гм? – сказал он, осматривая стены в свете фонарика. – Возможно, это прихожая… Ха!

Он прервался, указав на резную группу в центре одной из задних панелей. Она представляла собой процессию охотников, возвращающихся с оленями, кабанами и другими животными, привязанными к длинным кольям, которые охотники несли на плечах. Люди пробирались через арочный вход в замок, большие двери которого были распахнуты. По-видимому, одно из дверных полотен исчезло с доски, на которой она была вырезана.

– C’est très adroit, n’est-ce-pas?[312] – спросил мой собеседник с восхищенной усмешкой. – Если бы я не видел таких вещей раньше, это могло бы обмануть меня. Как это…

Наклонившись вперед, он резко отпустил расшатанную дверь, и вся задняя панель шкафа скользнула вверх, открыв узкое отверстие.

– И что у нас здесь? – спросил де Гранден, разглядывая с фонариком секретный дверной проем.

Перед нами на три-четыре фута лежал каменный пол, износившийся, гладкий в центре, как будто отшлифованный шагами множества ног. За ним начинался пролет узких каменных лестниц, которые круто уходили вниз, как в чудовищный дымоход.

Де Гранден повернулся ко мне, и его маленькое, сердцевидное лицо было более серьезным, чем я когда-либо видел.

– Троубридж, дорогой, добрый друг, – сказал он таким тихим и хриплым голосом, что я едва мог разобрать его слова, – мы сталкивались со многими опасностями – опасностями духа и опасностями плоти, – и мы всегда побеждали. На этот раз мы не сможем. Если я не ошибаюсь, на этих ступенях лежит зло, более древнее и сильное, чем мы встречали до сих пор. Я вооружился против него оружием религии и науки, но… я не знаю, что они будут использовать. Скажите, готовы ли вы вернуться в свою постель? Я не буду думать о вас хуже, потому что никто не обязан смотреть на это безрассудно, и теперь нет времени объяснять. Если я выживу, я вернусь и расскажу вам все. Если я не вернусь с дневным светом, узнайте, что я погиб, и подумайте обо мне, как о том, кто очень вас любил. Не скажете ли вы теперь «прощай», старый друг? – Он протянул руку, и я увидел, как его длинные гладкие пальцы дрожат от едва сдерживаемого напряжения.

– Нет! – горячо ответил я, уязвленный его предложением. – Я не знаю, что там внизу, но если вы пойдете, я тоже пойду!

Прежде чем я понял, что он хочет, он обнял меня за шею и поцеловал в обе щеки.

– Итак, вперед, мой храбрый товарищ! – воскликнул он. – В эту ночь нам предстоит такое сражение, какое не велось с тех пор, как святой Георгий убил чудовище!

VII

Мы направились по круглой витой нисходящей спирали, – я насчитал сто семьдесят шагов, – углубляясь в черную тьму. Наконец, когда я начал испытывать головокружение от бесконечных штопорных поворотов, мы дошли до крутого наклонного туннеля, покрытого гладкой черно-белой плиткой. Мы поспешили вниз, пока не прошли расстояние футов в сто, затем спустились примерно на столько же, сколько и по первой лестнице.

– Осторожно, осторожно, друг мой, – шепотом предупредил француз.

Остановившись и пошарив в кармане пиджака, мой спутник шагнул к барьеру и положил левую руку на тяжелую кованую железную защелку. Портал чуть качнулся, когда он коснулся его, и следом из темноты раздалось:

– Qui va la?[313]

Де Гранден осветил фонариком дверной проем, обнаружив высокую фигуру в блестящих черных доспехах, на которые была накинута обычная коричневая монашеская ряса. Часовой носил прическу бобриком, похожую на стрижку, любимую детьми сегодня; на желтоватых щеках прорастали зачатки редкой бородки. Под лучом фонарика де Грандена обнаружилось молодое слабовольное лицо; но злоба была уже хорошо знакома ему.