Читать книгу "Убийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале - Михаил Дитерихс"

Государыня в отношении сохранения верности со стороны своих приближенных дам была более счастлива, чем Государь; ни одна из окружавших ее дам, составлявших близкий ее круг, в день ареста Императрицы генералом Корниловым не пожелала покинуть дворца, и все они разделили участь своей Августейшей Узницы, как шутливо подписывалась в записках к ним Государыня во все время содержания Семьи в Царском Селе. Старушки Бенкендорф и Нарышкина, вынужденные покинуть дворец из-за действительно серьезного болезненного состояния и преклонного возраста, оставляли Императрицу с большим горем и искренними слезами отчаяния, ясно указывавшими на силу и степень их глубокой, убежденной привязанности к своей бывшей Императрице. В настоящее время исследование, в силу особых условий работы, не имело возможности уделить много времени на специальное изучение переписки Государыни с ее приближенными, могущей установить с полной определенностью те духовно-нравственные начала, которые ложились в основу привязанности и дружбы между Императрицей и теми людьми, которым посчастливилось при жизни Государыни познать истинную возвышенную и одухотворенную натуру этой величественной Императрицы, жены, матери и женщины, так несправедливо и жестоко принятой и понятой в кругах русского интеллигентного общества. Со временем, быть может, историкам русской и чистой души удастся изучить довольно значительный материал по этому вопросу и осветить более глубоко исключительность духовного образа Государыни Александры Федоровны, которой Россия, по воле Всевышнего Промысла, создала полную трагизма Державную жизнь и великий мученический конец ее.

Взгляды Ее на текущие политические события, отношение Ее к народу, были совершенно таковыми же, как и Государя. Как и он, она надеялась первоначально, что Государственная дума сможет справиться с возникшим движением, новыми мероприятиями, соответствующими общему духовному упадку, вызванному напряжением тяжелой и затяжной войны, вызовет необходимый моральный подъем в стране для выигрыша времени и достижения победы над коварным, внешним врагом. Но, как и Император, Государыня понимала, что революция в России была во многом обязана Германии и неоднократно высказывала этот свой взгляд в беседах с приближенными:

«Революция в России – это не без влияния Германии. Но за это она поплатится сама тем же, что она сделала и с Россией».

И потому она считала, что поведение Думы в отношении Царя и вынужденное ею отречение от престола будут только на руку немцам, которые в своей политической работе не откажутся от дальнейших попыток внести смуту в народные массы. Поэтому когда после Тернопольской катастрофы определилось с полной ясностью, что новая власть в России не в состоянии справиться с положением и народ отшатнулся от нее и пошел за крайними течениями по путям развала России, Государыня решительно сознала и высказывала, что жертва, принесенная людям отречением Государя от престола, была принесена не народу в массе, не всей стране, не действительной воле «земли», а ограниченной кучке увлекшихся общественных и политических деятелей, безвольных и бессильных для борьбы с работавшими за кулисами немецкими агитаторами и большевистскими руководителями.

«Его хотят заставить поступить опять не в интересах России, как заставили это сделать уже однажды», – определенно высказалась она, когда приехавший в Тобольск комиссар Яковлев объявил об увозе Царя.

Обстановка, созданная вокруг нее в дни, предшествовавшие революции, захватила и ее, как и Царя, и, увлеченная перспективами опасности, которая угрожала России в случае потери ею способности продолжать мировую войну, и измученная личными переживаниями за участь горячо любимого человека, она первоначально как бы нашла себе некоторое удовлетворение и оправдание в отречении от престола, приведшем к прекращению борьбы за власть в трагические минуты государственной жизни и, главное, к устранению возможного из-за них кровопролития, которое было неминуемо в случае борьбы и внутренней гражданской междоусобицы. Она больше всего опасалась такой братоубийственной войны. Но это самооправдание продержалось очень недолго, только до тех пор, пока еще теплилась надежда, что жертва своей святыней, жертва, отмеченная Божественным Помазанничеством, принесена всему народу, всей земле, хотя бы и согрешившей против своих святых заветов под влиянием временного духовного упадка. Коль скоро эта надежда потеряла всякие основания и бездна между народом и руководителями из общественной среды и Государственной Думы предстала перед Государыней во всей ясности. Она, как сильный и мощный но натуре человек, ни минуты не осталась в прежнем заблуждении и в полной покорности воле Всевышнего Промысла приняла тот тяжелый крест, который накладывала на них ответственность за судьбу Богом вверенного ее мужу народа, того народа, который вследствие изменения государственного строя стал на путь страшного соблазна уклонения от Христова света, исторически озарявшего и руководившего судьбами Русского государства. Слабость временного духовного искушения с нее спала совершенно, и впоследствии она показала, до какого колоссального предела самоотречения и жертвы она способна была дойти в задаче ограждения святыни Помазанничества, покоившейся на челе ее безгранично любимого мужа.

Вся Семья жила в большой дружбе между собою и находила внутри себя любовь и твердость переживать и с терпением и кротостью переносить наступившие для нее дни тяжелого угнетения и унижения, а порой и оскорбления. По свидетельству приближенных, старшие Великие княжны поразительно сознательно и мужественно относились к постигшей их родителей перемене и преданной любовью и поразительной заботливостью старались им облегчить горечь обид и унижений, выпавших на их долю во время заточения.

Из детей наиболее сильной волею и твердостью характера отличалась Великая княжна Татьяна Николаевна. Госпожа Битнер говорит, что «если бы семья лишилась Александры Федоровны, то “крышей” для нее была бы Татьяна Николаевна. Она была самым близким лицом к Императрице. Они были два друга. Она и не была взята Государыней при отъезде из Тобольска, так как на нее был оставлен Алексей Николаевич». А полковник Кобылинский добавляет: «Когда Государь с Государыней уехали из Тобольска, никто как-то не замечал старшинства Ольги Николаевны. Что нужно, всегда шли к Татьяне: “как Татьяна Николаевна”. Это была девушка вполне сложившегося характера, прямой, честной и чистой натуры; в ней отмечалась исключительная склонность к установлению порядка в жизни и сильно развитое сознание долга. Она ведала, за болезнью матери, распорядками в доме, заботилась об Алексее Николаевиче и всегда сопровождала Государя на его прогулках, если не было Долгорукова. Она была умная, развитая; любила хозяйничать и, в частности, вышивать и гладить белье».

Великая княжна Ольга Николаевна представляла собою типичную хорошую русскую девушку с большой душой. На окружающих она производила впечатление своей ласковостью, своим «чарующим», милым обращением со всеми. Она со всеми держала себя ровно, спокойно и поразительно просто и естественно. Она не любила хозяйства, но любила уединение и книги. Она была развитая и очень начитанная; имела способности к искусствам: играла на рояле, пела, и в Петрограде училась пению, хорошо рисовала. Она была очень скромной и не любила роскоши. Битнер говорит: «Мне кажется, она гораздо больше всех в Семье понимала их положение и сознавала опасность его. Она страшно плакала, когда уехали отец с матерью из Тобольска». На всех окружающих производило впечатление, что она унаследовала больше черт отца, особенно в мягкости характера и простоте отношения к людям. Вместе с тем Великая княжна Ольга Николаевна оставляла в изучавших ее натуру людях впечатление человека, как будто бы пережившего в жизни какое-то большое горе. «Бывало, она смеется, а чувствуется, что ее смех – только внешний, а там, в глубине души ей вовсе не смешно, а грустно».