Читать книгу "Дневник из преисподней - Ирина Гордеева"

свое дитя и мать своего ребенка. Мужчина, ставший отцом, не может отречься от них, не имеет на это права, потому что именно в этом заключаются его долг перед самой жизнью и ответственность перед Богом.

Матери даруют миру своих детей, а отцы соединяют их, призванные не только научить жизни, но и воспитать из мальчика — мужчину, из девочки — прекрасную женщину. Матери приводят своих детей в этот мир, а отцы вручают мир своему ребенку, как Господь дарит его своим детям каждый день.

И я презираю тех, кто не способен или не желает хранить верность долгу, не прилагает к этому никаких усилий, не осознает и не может принять меру своей ответственности. Я презираю их, потому что они не достойны зваться мужчинами, потому что сердца их трусливы и беспокойны, потому что они не заслуживают любви даже своих матерей…

После возвращения милорда, поглощенная обсуждением взаимных условий наших будущих отношений, я почти не виделась с сэром Каасом, искренне скучая по его щекастому малышу. К чести милорда я признаю, что мое предложение о заключении мира было принято без каких-либо оговорок, и моя многочисленная свита, оставленная принцем Дэниэлем приглядывать за мной, уже праздновала победу.

В один из бесконечных вечеров наконец-то начавшейся зимы, соскучившись по малышу окончательно и бесповоротно, я спросила охрану замка, где находится сэр Каас, и мне ответили, что его только что видели направляющимся в покои милорда. Я поспешила за ним, надеясь перехватить прежде, чем милорд задержит его внимание на весь оставшийся вечер, но в итоге увидела лишь спину, исчезающую в кабинете милорда.

Запыхавшись и пытаясь отдышаться, я притормозила возле самых дверей и охрана неожиданно для меня услужливо распахнула двери, полагая, по всей видимости, что я тоже мчалась на встречу с милордом, боясь опоздать. Я шагнула в открытые двери инстинктивно, словно меня кто-то в спину подтолкнул, не осознавая до конца, что собираюсь ворваться на встречу, на которую меня никто не приглашал. Но когда за мною закрылись двери, мне показалось глупым ломиться назад и более правильным просто извиниться перед милордом за вторжение.

Я спокойно прошла по небольшому коридору и вошла в кабинет милорда, уже набрав воздуха для извинения и подготовив нужные слова. И остановилась у самого входа, увидев, что за рабочим столом милорда, где обычно собирались его военачальники и приглашенные лица, никого нет. Дальше за рабочим залом располагались его личные апартаменты, где я никогда не была, и откуда доносились негромкие голоса. Милорд обсуждал что-то с сэром Каасом в своей комнате, и я тихонько попятилась, пытаясь уйти незаметно. Меня остановило хлопанье дверей за спиной и чьи-то шаги в коридоре, по которому я только что прошла. Внезапный испуг, словно я нарушила серьезные правила поведения, охватил меня и я юркнула к рабочему столу милорда, поскольку ничего более умного не пришло мне в голову в тот момент. Я спряталась за креслом, достаточно массивным, чтобы скрыть меня, скорее похожим на королевский трон, чем на рабочий стул. И закрыла глаза, отчетливо понимая, что совершаю нечто большее, чем простую глупость.

Желания оставаться в зале переговоров и подслушивать разговор милорда, сэра Кааса Ли и сэра Гаа Рона у меня не было. Поэтому, как только началась их беседа, я выждала минут пять и попыталась осторожно подняться с пола и выйти комнаты, но меня остановил громкий голос Кааса:

— Принцесса Лиина не ваш противник, милорд! — Его напряженный и искренне расстроенный тон поразил меня.

Я невольно подслушала нечто, что было очень важным, и что бы ни говорил сэр Каас о моей «мужской» чести, я была в достаточной мере женщиной, чтобы проявить любопытство именно там, где следовало. И я осталась.

Негромкий голос милорда вдруг стал очень громким, и я разобрала его слова весьма отчетливо:

— Вы не можете отрицать, как изменился мир вместе с ней, как изменился ты, Каас, и ты, Рон. Даже я изменился, во многом благодаря лишь ей. И сколько времени должно пройти, пока все мы не превратимся в серых горожан, мечтающих лишь о мире и покое? Вы — воин, сэр Каас Ли, как и ваши люди, как и все мои люди. Я хочу принять предложение моего отца!

— И потерять ее, как вы потеряли свою мать, милорд? — От интонаций голоса сэра Гаа Рона по моему телу пошли мурашки.

— Принцесса Лиина уже переживала общество моего отца и с ней ничего не случилось. Сам факт, что душа вашего отца, сэр Гаа Рон, вполне мирно уживалась с ее душой, говорит за себя! — Милорд все еще был на «вы» со своими собеседниками, а это означало, что он давит на них всей своей властью и не примет отговорок или отказа, но я все еще не понимала, чего он хочет.

Потом была долгая тишина, закончившаяся шагами милорда, чью поступь я знала слишком хорошо. Он вышел из своих личных апартаментов и подошел к шкафу в рабочей зале, стоявшему рядом со столом, и я закрыла от страха глаза. Милорду достаточно было слегка повернуть голову, чтобы увидеть меня, но на этот раз удача улыбнулась лишь мне одной. Я услышала, как открылись дверцы, как звякнули бокалы, как зашумело вино, наполнявшее их, и я услышала продолжение беседы или скорее ее повтор, потому что милорд давно уже все решил для себя и в тот вечер пытался лишь убедить в своей правоте самих близких ему друзей.

— Я не хочу ее потерять, сэр Гаа Рон, и я нуждаюсь в ней, как и в вашей поддержке. Но ее способность изменять людей уже приравнялась к способности изменять миры. Пока она не понимает, как сильна, даже не осознает своей власти над людьми. Но, что произойдет, когда она поймет это? Скажите мне, сэр Каас Ли, почему сэр Гаа Рон был ранен во время поединка? — Он не стал дожидаться ответа и ответил сам же, — Потому что миледи отдала принцу Дэниэлю всю силу сэра Шэа Рэд Жи. Даже мой Хранитель не способен на это и потому он оберегает эту силу в своей душе и хранит мое тело, используя ее…

Я затаила дыхание после его слов, ибо никогда не верила, что милорд способен испытывать страх, даже некое подобие страха. И я никогда серьезно не думала над тем, как мое влияние на людей способно повлиять на весь мир. Откровение милорда что-то перевернуло во мне, вызвав физическое недомогание, и я скорчилась на полу, пытаясь заглушить боль в моем желудке. Я