Читать книгу "Наследник из Калькутты - Роберт Штильмарк"

— Я очень рад, мисс Райленд, что благодаря исполнительности стражи мне представилась возможность сказать вам несколько слов наедине. Прошу вас поверить, что честь виконта... виноват, графа Ченсфильда дорога мне так же, как и... каждому вашему земляку. Мне хочется от всего сердца заверить вас, что фамильную честь имени Райленд я готов отстаивать ценой моей жизни...

Изабелла подняла на него глаза в полном недоумении. Молодой человек с каждой минутой нравился ей все больше, и она не торопилась высвободить свою руку из плена, но невольно чувство тревоги нарастало в ней.

— Не станете же вы утверждать, сэр, что самонадеянные и оскорбительные намеки этого пирата имеют под собой хоть какую-нибудь почву?

— А разве не кажется вам, сударыня, что синьор Алонзо — тоже человек чести?

— Я не могу отказать ему в большом чувстве собственного достоинства. Это испанец! Но самоуверенность его граничит с наглостью. Сначала он вызвал во мне некоторое участие, но его дальнейшие слова... О, будь я мужчиной и услышь я эти оскорбительные речи синьора Алонзо при иных обстоятельствах... я знала бы, как держаться с наглецом!

— Мисс Райленд, разрешите мне свершить то, что и вы считали бы должным сделать в защиту фамильного имени. Я говорю не о мести безоружному пленнику, которого и без того ждет жестокая участь... Но мне известно многое... Вас ждут впереди немалые испытания и огорчения... За честь и доброе имя Райлендов еще прольется, быть может, кровь. И, когда этот час настанет, я хочу иметь право написать на щите ваше имя и хранить в сердце ваш облик!

— Боюсь, сэр, что вы слишком увлеклись собственным красноречием. По какому праву вы обращаетесь ко мне с этими странными речами, и что они значат?

— Простите меня, мисс Райленд! Я действительно совершил ошибку, поддавшись невольному порыву... Теперь прощайте и, умоляю вас, сохраните нашу беседу в тайне.

Совершенно сбитая с толку, растерянная и смущенная, Изабелла уселась на подушках коляски против мисс Тренборн. Как сквозь сон, она услышала властный голос кавалера, отдававшего приказания стражникам. Ворота распахнулись, коляска миновала длинную каменную арку и помчалась вдоль крепостной стены.

Изабелла подставила лицо под струю свежего ветра с реки. Она не могла разобраться во всем ворохе неожиданных и противоречивых впечатлений. Резкие колебания в настроениях отца... Впервые замеченная отцовская ложь... Оскорбительный тон речей дона Алонзо... Странные слова молодого кавалера де Кресси... Голова юной леди шла кругом!

И лишь в одном-единственном чувстве мисс Изабелла безошибочно отдала себе отчет: это было бог весть почему нахлынувшее чувство полнейшего равнодушия... к образу мистера Уильяма Блентхилла!

...На почтовом тракте Изабелла еще издали разглядела встречную карету. На ее дверцах красовался тот самый фамильный герб, во славу которого хотел бороться де Стресси. Уже разминувшись с коляской, карета остановилась. Правое оконце опустилось. Лорд-адмирал выглянул из него и поманил к себе дочь.

Очень сбивчиво, почти в слезах, дочь поведала отцу все впечатления, исключив из повествования лишь последний разговор. Милорд внимательно слушал.

— За что же все-таки прокурор велел арестовать Бингля?

— Я ничего не поняла, папа. Это вышло так неожиданно!

— Да, странно... Где же отец Бенедикт?

— Мы довезли его до самого порта.

— Он передал пленникам сверток?

— Да, он отдал сверток тюремному сторожу... Но, папа, скажи мне, как смел этот Алонзо...

Милорд рассмеялся, не дал дочери договорить и потрепал ее порозовевшую щечку. Оконце кареты поднялось, экипаж тронулся.

Когда коляска скрылась за поворотом дороги, граф снова открыл окно и подозвал камердинера Мерча, верхом сопровождавшего карету.

— Этот пакет отвези в гостиницу «Белый медведь», вручи его сэру Голенштедту или мистеру Бленнерду и подожди ответа. Потом поезжай в порт и поговори с отцом Бенедиктом, он даст тебе записку для меня. Ответ сэра Голенштедта и записку патера ты доставишь мне в бультонский особняк. По дороге заверни в «Чрево кита», передай Линсу, чтобы тот наведался в крепость к Хирлемсу. Пускай Линс часам к пяти-шести тоже приедет в особняк. Я буду находиться там до вечера. Кучер, Сент-Джекоб-стрит, восемнадцать!

3

Надзиратель Джобб сначала втиснул в узкую дверь тюремного подземелья объемистый мешок, за которым последовали матрац, набитый конским волосом, и одеяло. Пока стражники просовывали эти предметы и дверной проем, узникам каземата могло казаться, что вещи сами собою шествуют к ним в гости. Вещи свалили в самом дальнем углу, после чего в каземат был водворен и сам владелец этого скарба, капитан Гай Рандольф Брентлей. Седой моряк коротко кивнул двум старожилам каземата. С шестифутовой высоты собственного роста он осмотрел пожитки в углу, сердито воссел на убогом ложе и, отвернувшись к стене, раскурил трубку. Вступать в беседу с соседями он был явно не склонен.

Двое «старожилов» располагались в противоположном углу. Они пошептались и решили не тревожить капитана расспросами.

Тюремные надзиратели сменялись в полдень. На сей раз мистер Хирлемс явился в каземат не один. Узники удивились, увидев рядом с ним тюремного портретиста. Капитан Брентлей не повернул головы, а два бывших парламентера смотрели на художника, затаив тревогу.

В отличие от капитана Брентлея, мистер Джордж Бингль не имел при себе даже скромного узелочка. Вид у него бы убитый. Он остановился у двери, подождал, пока снаружи отгремят запираемые засовы, а затем, вероятно по старой арестантской привычке, сел прямо на пол, ибо мебели в каземате не имелось. Обхватив руками голову, он замер в позе человека, сраженного последним ударом судьбы.

Когда затихли шаги Хирлемса в коридоре, Алонзо сделал синьору Маттео некий тайный знак глазами. Однако Маттео отрицательно покачал головой и произнес шепотом:

— За нами, может быть, наблюдают. Мне не следует подходить к нему. Поговори с ним ты, Чарли.

Дон Алонзо, откликавшийся и на более обыденное имя Чарли, положил руку на плечо сидящему.

— Видно, и к вам фортуна повернулась спиной, синьор живописец? — спросил он громко. — Перебирайтесь-ка в наш жилой угол. Там найдется место на соломенном тюфяке. Он называется у нас ковром-самолетом... Здесь дует от двери! — добавил он многозначительно.

Понурый мистер Бингль перешел в угол, на «ковер-самолет». Синьор Маттео следил за каждым его движением на редкость сердобольными взглядами, с трудом маскируя свои смятенные чувства. Дон Алонзо шепотом заговорил с художником:

— Что случилось? За что вас сюда? Почему без вещей? Чужих ушей можете не опасаться: наш шепот им не слышен...

— Меня неожиданно вызвал прокурор канцлерского суда...

— Значит, арестовал вас господин прокурор? — удивленно протянул дон Алонзо.