Читать книгу "Катарсис-1. Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея - Алексей Меняйлов"

Как в таких случаях — замуж гонят, ей, как «не девочке», быть с мужчиной постыдно, но очень хочется ребёнка — обычно поступали подопечные Адлера? Оказавшаяся в такой ситуации девушка находит (бессознательно!) жениха, в хозяина заведомо не годящегося (импотент — наиболее желанный объект, когда ребёнок не нужен; когда нужен — больше подходит алкоголик), после короткого супружества с ним разводится, а потом всю жизнь разыгрывает или страх перед мужчинами или к ним отвращение. Как показывает психотерапевтическая практика, женщины с подбором кандидатур необходимого типа (скрытый алкоголик, импотент) успешно справляются. Даже те, которые не имеют сексуального опыта. Каким образом им это удаётся? А вас что, удивляет, когда котёнок начинает ловить мышей, даже если никогда не видел, как это делается? Не удивляет? И правильно.

Дамы умеют быть разборчивыми, тем более те, которые настроены на победу, а на достижение своих целей, как бы ни были они несуразны, настроены все. Будущая В., которой очень хотелось ребёнка, начать сразу с импотента позволить себе не могла. По вполне понятным «техническим» причинам. Таким образом, чтобы не тратить особенно много сил на передвижения, достаточно было выбрать подходящий объект если не из своего дома (рабочего барака), то хотя бы из соседнего. Каким ещё требованиям объект должен был удовлетворять? Он должен был быть блондином. Здесь всё крайне просто: поскольку будущая В. рождена в семье, построенной не на любви, то она водима страстями комплекса неполноценности, следуя которому, люди обычно объясняют свои несчастья не устранимыми свойствами своего характера, а формой носа, цветом волос и особенностями фигуры. Вот и темноволосая В. была подсознательно убеждена, что светловолосые непременно счастливее, чем темноволосые, потому что светловолосые. Поэтому для того, чтобы будущим ребёнком восхищались окружающие, необходимо, чтобы он был светленьким. Мечты проявляются, прежде всего, в снах — и дочь приснилась именно светловолосой, причём ещё до её собственно рождения. Это не вещий сон, как подсказали «В»., а самый обычный, всего лишь «драматизация» комплекса неполноценности. Обычно, чтобы этот комплекс ублажить, не стесняются воспользоваться никакими приёмами. Итак, нужен блондин. Блондинов в близлежащих домах явно несколько. Который из них?

Объект должен был соответствовать ещё следующим требованиям: он должен был явно (в глазах окружающих!!) не годиться в мужья (пить), быть способным на более-менее здоровое потомство (не пить, быть сильным). Эти требования сводили выбор (в масштабах соседних многоэтажных бараков), видимо, к одному человеку, который, естественно, не подходил ни по зодиакальному знаку, ни… в общем, не подходил. С «пьёт — не пьёт» всё предельно просто: обезволенного ещё матерью мужчину водили за руку полгода до зачатья от него ребёнка, и он не пил. А потом — всё, как выполнивший своё предназначение, он был предоставлен самому себе, а на самом деле первым попавшимся некрофилам, и, естественно, послушно развлекая их, запил. (Возможны и другие виды пороков — гомосексуализм, клептомания, эксгибиционизм, — но поскольку «В». параллельно удовлетворяла потребность в символической победе над своим отцом, то отец её ребёнка должен был быть пьющим.)

Развод. Светловолосая дочь. Понуждения окружающих вступить в новый брак (даже дочка, находящаяся под сильным влиянием бабушки, говорила: мама, выйди замуж!) «В». отражала, якобы, необходимостью всю себя посвятить выращиванию ребёнка. Это, разумеется, игра, а у играющих в этот вид игр дети, по исследованиям психологов, вырастают с вполне определёнными особенностями характера. Измученные мелочной, явно неадекватной действительности опекой, дети у матерей, отказавшихся от себя как половинки, вырастают с обструкционистской позицией, то есть на всякое предложение с порога говорят «нет!» Именно такой характер у дочери В. Что естественно. Когда мать, компенсируя унижения от домашних, властвует над ребёнком, то дочь закономерно вырастает обезволенной (mania anglicana) и, попадая под влияние любого оказавшегося рядом некрофила, маниакально (восторженно, безмысленно) начинает исполнять полученные от него внушения. Сюда же следует прибавить нежелание учиться и читать, что есть следствие унаследованной от матери путаницы в нравственных оценках членов семьи. Понять такой ребёнок не может, потому что понимание — движение к целостному мировосприятию, он может только запомнить. (Поучительно было бы сопоставить появление у ребёнка ненависти к чтению со временем возвращения Сергея из армии или из первого брака. Ребёнок не «вдруг» бросил читать, любимое когда-то занятие; была на то причина!)

Но вот дочери исполняется десять лет, то есть она достигает того возраста, когда имитация необходимости ежеминутного ей посвящения логически уже неубедительна. Чтобы оградить себя от понуждений к разврату (выйти замуж за случайного партнёра, как это делают все), и в брак всё-таки не вступать, остаётся сфабриковать алиби своему одиночеству: разыграть безнадёжное и смертельное влюбление (см. работы Адлера и др.), причём в такого человека, достойней которого в понимании окружающих и быть не может. Нужен эдакий супермен, духовно-нравственный символ эпохи. Ув-важаемый в некрофилогенной культуре человек. Иными словами, хотя мы и не в Германии 30-х годов XX века, но поскольку вкусы дам из публики не меняются ни в пространстве, ни во времени, был нужен хорошо сформировавшийся импотент (развитый анус). Путь её, разумеется, лежал в их общество — к магам или, как их теперь называют, экстрасенсам-целителям (биотерапевтам).

Можно было бы повторить комедию, разыгранную с первым мужем (физиологически способным иметь детей), но второй ребёнок будущей В. был, очевидно, не нужен, как мы надеемся, не только из-за жилищной неустроенности, но и потому, что она уже достаточно созрела как личность, чтобы найти в себе силы признаться, что ребёнок и власть над ним ей счастья не принесли. Она бы могла решить свои проблемы, выйдя навстречу своей половинке, но зародившаяся в ней личность (В.) была побеждена братом-«наездником», и вновь «В». вместо любви разыграла комедию выхода замуж. (Например, будущая В., покупая «дорогому экстрасенсу» в подарок галстук (интеллигент!), безо всякого на то основания называла его «мужем».)

Импотентов и «Близнецов» предостаточно и среди других родов признанных — почему именно экстрасенсы? Но для заводского окружения В. (ведь алиби В. добывала не для себя, а для своего окружения), скажем, академики и профессора — нечто далёкое, чуждое, как бы несуществующее, ценность для заводчан явно неабсолютная. Другое дело — политики. Но кремлёвские импотенты — алиби не лучшее: во-первых, публика ими восхищается только пока они у власти, а сместили — поступает новый приказ: над их памятью издеваться, и вот уже издеваются все. К тому же трудно предположить, что В. при таком подсознании не чувствовала, что к целителям с вопросами «как быть да как жить» ходят и кремлёвские вожди, и так называемые великие учёные, и банкиры, и всей этой братии жёны. Экстрасенсы-целители, по меркам рабоче-барачной культуры, — выше. Да и кто не знает, что те же самые сенаторы и правители — всё-таки не более чем «солдаты», а «крёстные отцы» всегда предпочитают оставаться в тени, так они страшнее кажутся… А В., в определённом смысле, — максималистка, никакие полу- её явно не устраивали, и она нисколько не сомневалась в своей способности победить. (Вы, верно, обратили внимание, что и в случае с П. её нисколько не смутило социальное и культурное различие: она из самой простой рабочей семьи, из перенаселённой комнаты коммунальной квартиры, а П. как-никак профессорский сын, учёба, научная работа, многочисленные и многообразные самообразования, писатель, между прочим…)