Читать книгу "Подъем Испанской империи. Реки золота - Хью Томас"

К этому времени в Испании уже начал формироваться Совет Индий (Консехо де лас Индиас) – неофициальная группа членов Совета королевства. В нее входили Фонсека (председатель), епископ Руис де ла Мота, Гарсия де Падилья и Луис Сапата вместе с Кобосом на должности секретаря{1557}. Последний, так же как и Гаттинара, был сам себе на уме. Вскоре организация королевского секретариата состояла из трех советов: королевства, Индий и Фландрии. Эти изменения были делом рук Гаттинары.

Как-то ночью в конце сентября 1519 года оставшийся в Барселоне Гаттинара пригласил своего фламанского коллегу, Пупэ (Лаксао) и Лас Касаса на ужин. Он показал Лас Касасу тщательно продуманный документ, который лежал на его столе: это был выпад со стороны Фонсеки. «Вы должны ответить, – сказал Гаттинара, – на эти оскорбления и прочее, что было сказано в ваш адрес». Лас Касас ответил: «Неужели, господин мой, я должен сейчас, за несколько секунд ответить на то, что заняло у них три месяца работы? Дайте мне пять часов»{1558}. Лас Касас подготовил свою защиту. Он попросил Гаттинару прочитать громко обвинения Фонсеки одно за другим и ответил на каждое. Они едва приступили к этому, когда вошел посыльный сказать Гаттинаре, что король желает видеть его. Лас Касас ушел, но вернулся позже, и они вдвоем – канцлер и священник, провели следующие четыре ночи, готовя защиту Лас Касаса. Он успешно оправдался, и весть послали королю, который сначала переехал в Бадалону, а затем обратно в Молинс-де-Рей из-за чумы в Барселоне.

Фонсека уже покинул Барселону, отправившись в Корунью для подготовки отправки королевского флота в Германию. Надо признать, он был великолепным администратором и специалистом в подготовке флота. В его отсутствие, что было весьма кстати, король одобрил все планы, которые предложил Лас Касас. Последний, видя, что ему придется уступить, чтобы избежать продолжительного противостояния с Фонсекой и его друзьями, решил исключить из своего плана добычу жемчуга в Кабагуа, на территории нынешней Венесуэлы, таким образом снижая потенциальную прибыль желаемой им территории, хотя и не так сильно. Он говорил о том, что следует нанять пятьдесят помощников «с островов» (Куба, Эспаньола и Пуэрто-Рико), дабы выполнить этот план. По большей части это должны были быть «идальго или рыцари и люди, достойные уважения». Но было неясно, где искать таких благородных людей. Францисканские и доминиканские миссионеры, что уже были в Кумана, тоже должны будут принимать участие в колонизации.

На обсуждаемой территории не было золота, о котором знал бы Лас Касас, не считая земель рядом с Картахеной, на которых жили индейцы сену. Лас Касас хотел включить эти земли на западе, вместе с рекой Эссекуибо в Гвиане (ныне известной как Рио-Дульсе), в западный рубеж. Это были огромные территории, включавшие всю Венесуэлу и большую часть Колумбии; несложно отчасти согласиться с епископом Фонсекой в его критическом отношении к этому плану. Под силу ли было организовать их колонизацию неопытному священнику с полусотней соратников, какими бы достойными они ни были? Казалось, что Лас Касас все больше и больше стремился к превращению Индий в фантазию.

Корона не советовалась с правительством Индий по этому вопросу. В то же время Фигероа в Санто-Доминго отстаивал интересы общества. Он назначил целый список новых чиновников: например своего помощника Антонио Флореса (который прибыл с ним) он назначил верховным судьей Ла Веги для того, чтобы расследовать незаконную продажу «лукайцев» на севере Эспаньолы{1559}. Выяснилось, что во множестве случаев рабов просто продавали, а не меняли. Другое расследование коснулось жизни Жемчужного Берега. Фигероа решил установить, откуда взялись «карибы», поскольку многие рабы, которых привозили на Эспаньолу, явно не принадлежали к этой расе. Были ли люди с Тринидада карибами? Многие из этих вопросов были, казалось, сформулированы так, чтобы оправдать захват рабов. Например, один из вопросов звучал так: «Точно ли индейцы, которые владели рабами, продавали их карибам для еды или для жестокого использования?» Каннибализм и содомия продолжали считаться оправданием для похищения любого индейца любым испанцем{1560}.

Среди свидетелей этих расследований было много опытных моряков, судовладельцев и торговцев – например капитан Франсиско Дорта из Могера (который пересекал Атлантический океан больше десяти лет), Антон Гарсиа (который в далеком 1501 году был компаньоном Охеды на Тринидаде), неописуемый Хуан Боно де Кехо, известный всему Тринидаду (который теперь настаивал, что все карибы без исключения содомиты), Франсиско де Вальехо (самый опытный человек на Жемчужном Берегу). Большинство из них были энкомьендерос, пусть и небольшого масштаба. Доминиканские монахи фрай Педро де Кордова и фрай Педро Мехия тоже выступили свидетелями. Но буйный характер туземцев заставлял этих двух мудрых мужей сомневаться в возможности серьезной миссионерской деятельности. В письме говорилось: «Я вижу благо в пребывании здесь святых отцов, пребывающих здесь, но это очень невеликое благо». Современный историк мрачно констатирует, что «монахи уже не были безусловными противниками порабощения коренных народов»{1561}.

В этом расследовании впервые вскрылось демографическое разнообразие севера Южной Америки: например выяснилось, что на побережье Венесуэлы обитают восемь различных больших племен, четыре из них определялись как араваки, четыре – как карибы. Карибские территории впоследствии были названы четырьмя «провинциями залива Париа и всех незаселенных островов Карибского архипелага за исключением Лукаян, Барбадоса, Ислас-де-Гигантес, Тринидада и Маргариты». Захват карибов по-прежнему разрешался, но с надлежащей лицензией.

Расследование вскрыло в том числе и сомнительность назначений на Жемчужном Берегу. Францисканская миссия закрылась, и доминиканцы угрожали сделать то же самое из-за того, что слишком мало испанцев слушали мессы. В октябре 1519 года на побережье снова остался всего один доминиканец с несколькими братьями-мирянами.

Фигероа также начал ревизию деятельности судьи Суасо и в связи с этим опросил многих поселенцев – например бывшего казначея Кристобаля де Санта-Клара. Главным обвинением было то, что Суасо давал лицензии на захват рабов без ведома иеронимитов и потворствовал своим друзьям{1562}. Он также был обвинен в совращении индейской девочки, которую он впоследствии продал судье Кристобалю Леброн, который сам вел следствие по делу Маркоса де Агилара, предыдущего верховного судьи. Суасо выдвинул встречные обвинения против свидетелей – например, что Кристобаль де Санта-Клара был пьяницей, что он пытался скрыть убийство Хуана Писарро (брата Франсиско), которого Пасамонте приказал убить; что бакалавр Хуан Ролдан жил с ведьмой; что Эрнандо Кабальеро являлся конверсо и сыном вероотступника, и потому не должен был находиться в Индиях в принципе; в то же время, он обвинил Эрнандо де лас Мальяса в колдовстве. Суасо настаивал на том, что все его лицензии выдавались на захват карибов, которых можно было обращать в рабство законно{1563}.