Читать книгу "Леха - Николай Берг"

Те, кто принимал коробки снаружи, залезли в вагон, куча народу столпилась вокруг раненого – и остановилась, не зная, что делать.

– Вниз его давайте, там перевязывать надо! – распорядился «старшина ВВС», на которого, как на самого старшего, оглядывались выжидающе не пойми зачем влезшие в тесный вагон люди.

– А ну взяли аккуратно за руки за ноги, и вниз давайте! – рявкнул Леха, громче, чем надо, и опасаясь, что не послушают.

Послушали, ухватили стонущего неудачника и, мешая в тесноте друг другу, потянули к перекошенному проему.

– Маманя… кхе… кхе… кхе…

Как обычно бывает при внезапной беде – публика в основной массе зачем-то прибежала и столпилась, хотя, как оказалось сразу, – без толку. Леха мигом вспомнил виденные им аварии, только в будущем все еще и снимали на мобилы, а так – те же бестолковые зеваки.

С мальчишки сдернули рубаху. Откуда-то взялась фляжка, из которой стали зачем-то поливать водой обнаженную грудь сопляка; спереди дырочка совсем была маленькой, но кровь из нее текла пугающе густо. К счастью, через публику продрались Семенов с Бендеберей, спрыгнувший с тендера паровоза Березкин заорал на толпу, чтоб делом занимались, а не пялились, командир отряда, словно проснувшись, рявкнул не хуже – и куча зевак мигом рассосалась. Большая часть кинулась продолжать выгрузку, хотя и не без опаски. Остались совсем немногие – командир с лейтенантом да пара матерых, которые тут же вытянули откуда-то из недр своих гимнастерок по индпакету, достаточно умело пришлепнули на пузырившиеся раны резиновые обертки чистой, внутренней стороной и потом принялись мотать поперек тщедушной мальчишеской груди ленты бинтов. Малец кашлял, звал маму и был, совершенно очевидно, напуган почти до беспамятства.

Злобный ефрейтор гудел что-то неразборчивое, но утешающе-убедительное, и надо заметить, что оба мужика бинтовали довольно уверенно – без шика, неторопливо, но надежно.

Опомнившийся командир смущенно зыркнул на подчиненных, торопливо разгладил усы и тут же велел делать носилки. Погнал подвернувшегося под руку Гнидо (у того, как заметил менеджер, на поясе был теперь вполне себе кожаный ремень, и даже с подсумком, а на плече тяжело висели две винтовки), чтобы заменил разведчика Стукалова в секрете и чтоб помянутый разведчик сюда бегом бежал. Переглянулся с лейтенантом – и Березкин тут же упорхнул в хвост состава, где гремели железом и что-то шумно сыпалось.

Простреленный навылет салабон стал совсем маленьким, словно шарик сдувшийся, дите дитем.

– Боляче… пече… – жалобно пролепетал раненый.

Он дрожал всем телом, как промокший щенок, и смотрел круглыми, молящими глазами.

«Прям лемур какой-то, а не человек», – подумалось Лехе. И чувствовал он себя при этом крайне неловко. Вроде как надо что-то делать, а что – неясно. В общем, это чувство у него тут часто возникало, только сейчас стало острее.

Тяжело топоча, прикатился Стукалов, с места в карьер кинулся осматривать пацана.

Одобрительно кивнул, оглядев повязку. Обругал того, кто тут зачем-то воду лил, спросил про кашель, хмуро кивнул.

– Ну что? – спросил комиссар.

– Профессора звать надо. Хирургия тут, – мрачно ответил разведчик.

– А ты не сможешь? – поинтересовался помрачневший командир отряда.

– Нет. Я ж только курсы красных лекпомов закончил, а тут послойно шить, да и легкое задето, пневмоторакс[168]. В лагерь его надо, – уверенно ответил Стукалов.

– Та-а-ак… Сам потащишь?

– Куда деваться. А, вот и носилки!

Леха словно проснулся и выдал, немного неожиданно даже для себя:

– На тот бок его класть надо. На раненый бок!

– С чего это? – удивились присутствовавшие.

– Нам врач говорил. Про Нельсона рассказывал; дескать, с раной в легкое нельзя на здоровый бок класть – дышать не сможет, давит это… сердце и кровища на единственное легкое, вот Нельсон и помер, – излишне торопливо доложил менеджер.

– Какой еще нельсон? – удивился Стукалов.

– Адмирал английского флота, погиб в Трафальгарском сражении, – сказал всезнайка-комиссар.

– А… я-то про борьбу подумал. Одиночный нельсон, двойной[169]… Ну ладно, давай его на бок аккуратненько, на бок, да, на тот, где дырка. Писарь дело сказал, вполне логично выходит!

– Боляче!.. – охнул мальчишка.

– Терпи, казак, атаманом станешь, – очень привычно выдал Стукалов.

Тут подошедший Бендеберя накрыл скорчившгося мальца незнакомым кителем темно-синего сукна. Леха с удивлением увидел на рукаве нашитый канителью золотой паровоз.

– Зема, ты пригляди за кительком, чтоб не попятили, – попросил ефрейтор.

– Я с Сибири, – усмехнулся мимолетно Стукалов.

– Так рядом – два лаптя по карте, – ответно блеснул зубами Бендеберя.

Разведчик кивнул, взялся за ручки носилок, прикрикнул на напарника, они легко подняли тшедушное тельце и затопали в лес.

– Так не к месту! – удрученно сказал комиссар, глядя им вслед.

– А припрется если еще поезд – будет нам на орехи еще больше, – сказал как обрезал пышноусый. И послал Леху за комвзводами, подрывниками и лейтенантом.

Обратно потомок прибежал злой и грязный: не разглядел в темноте, что из вагонов ухитрились как-то уголь частью ссыпать, навернулся на первой же куче, разъехавшейся под сапогами.

– Какие предложения будут? – спросил прибывших пышноусый.

Комвзводы переглянулись. Тот, что первый, доложил:

– С паровоза воду слили, уголька в топку подкинули, должно трубки насухо попортить. Уголь, сколь могли, вывалили – там полувагоны, так что открыли ссыпные люки, большая часть угля уже на полотне. Полили мазутом, готовы поджечь. С цистерной хуже… Разве что винтовочным огнем дыр наделать да опять же поджечь.

– Облить мазутом и поджечь тот уголь, что на паровозе, облить и поджечь вагоны снаружи – и пусть горят, – сказал толковое комиссар.

– Мазут не горит. Я помню свои детские мучения с попытками поджигания этого дерьма. По мне, так проще и уверенней поджечь чисто деревянный вагон. А чтобы поджечь облитый мазутом крытый вагон, то надо сначала под ним костер развести, – вмешался Березкин.