Читать книгу "Краем глаза - Дин Кунц"

Она не отрывалась от альбома. И хотя Младший думал, что она его не видит, его присутствие, похоже, не составляло для девочки тайны.

Младший двинулся в комнату.

— И о чем говорит эта книга?

— Сейчас она рассказывала о безумном докторе. Чертами лица девочка полностью напоминала мать. От Младшего она ничего не взяла. Только более светлая кожа указывала на то, что Серафима обошлась без непорочного зачатия.

— Не нравится мне этот безумный старый доктор. — Девочка все рисовала. — Лучше бы книга была о кроликах, отправившихся на каникулы… а может, о лягушке, которая училась водить автомобиль и попадала в разные истории.

— А где твоя мама? — спросил Младший. Он-то ожидал, что путь к детям ему придется прокладывать ножом и пистолетом.

Но в доме Липскомбов он не обнаружил ни души, а мальчишку и девчонку судьба свела вместе. С одним же охранником он разобрался без труда.

— Она развозит пироги, — ответила Ангел. — Как тебя зовут?

— Вольфганг Кикмул.

— Какая глупая фамилия.

— Совсем не глупая.

— Меня зовут Пикси Ли.

Младший уже подошел к дивану, уставился на нее сверху вниз.

— Я не верю, что это правда.

— Самая правдивая правда.

— Тебя зовут не Пикси Ли, маленькая лгунья.

— Ну, уж наверняка не Велвита Чиз. И не груби.

* * *

Различные сорта лимонада всегда стояли в одном и том же порядке, поэтому Барти без ошибки брал то, что хотел. Взял банку апельсиновой газировки для Ангел, рутбир для себя и закрыл холодильник.

Пересекая кухню, уловил слабый запах жасмина, доносящийся со двора. Странно, подумал он, жасмин в доме. Через два шага почувствовал легкий ветерок.

Остановился, сделал быстрый расчет, повернулся и направился к двери черного хода. Обнаружил, что она наполовину открыта.

Из-за мышей и пыли двери в дом Лампионов всегда плотно закрывали.

Взявшись рукой за дверной косяк, Барти высунулся за порог, прислушиваясь к звукам дня. Пели птицы. Мягко шелестела листва. На крыльце никого. Человек, как бы он ни стремился стоять тихо, какие-то звуки да издавал.

— Дядя Джейкоб? Нет ответа.

Плечом Барти захлопнул дверь и с банками газировки в руках зашагал по коридору. Остановившись у арки, ведущей в гостиную, позвал вновь:

— Дядя Джейкоб?

Ни ответа. Ни звуков. Дяди в гостиной не было. Очевидно, он решил по какому-то делу сходить в свою квартирку над гаражом и оставил дверь черного хода открытой.

* * *

— Ты доставила мне много хлопот, знаешь ли, — процедил Младший. Всю ночь он пестовал прекрасную ярость, думая о том, что ему пришлось пережить из-за блядовитой матери этой девчонки, образ которой он ясно видел в этой маленькой сучке. — Очень много хлопот.

— И что ты думаешь о собаках?

— Что ты рисуешь? — спросил он.

— Говорят они или нет?

— Я спросил, что ты рисуешь.

— То, что видела этим утром.

Наклонившись, он выхватил альбом из ее рук, всмотрелся в рисунок.

— И где ты такое видела?

Она не желала смотреть на него, как не смотрела ее мать, когда он занимался с ней любовью в доме преподобного. Вставила красный карандаш в точилку, начала поворачивать, следя за тем, чтобы стружки падали в специально поставленную для этого на подоконнике банку.

— Здесь.

Младший бросил альбом на пол.

— Чушь собачья.

— В этом доме мы говорим «ерунда».

«Странный какой-то ребенок», — подумал Младший. Не нравилась ему такая компания. Вся эта болтовня о говорящей книге и говорящих собаках, матери, развозящей пироги, и еще этот рисунок. Маленьким девочкам такого рисовать не следует.

— Посмотри на меня, Ангел.

Карандаш все вращался, вращался и вращался.

— Я сказал, посмотри на меня.

Он ударил ее по рукам, вышиб и карандаш, и точилку. Они запрыгали по подоконнику, потом упали на диван.

Она по-прежнему не желала встретиться с ним взглядом, поэтому он схватил ее за подбородок, задрал голову.

Увидел ужас в ее глазах. И кое-что еще, неприятно его удивившее. Судя по взгляду, она его узнала.

— Ты знаешь меня, не так ли? Она молчала.

— Ты знаешь меня, — настаивал он. — Да, знаешь. Так скажи мне, кто я, Пикси Ли?

— Ты — страшила, — после короткой паузы ответила она, — только когда я видела тебя, я пряталась под кроватью, где полагалось находиться тебе.

— Как ты могла меня узнать? Без волос, с таким лицом.

— Я вижу.

— Видишь что? — спросил он, с силой сжав подбородок девочки, причиняя ей боль.

Из-за того, что его пальцы мешали ей говорить, она просипела:

— Я вижу, какой ты везде.

* * *

После поисков Каина Том Ванадий напрочь утратил интерес к утренней газете. А крепкий черный кофе, ранее отменного качества, вдруг стал горьким.

Он отнес кружку к раковине, вылил кофе и тут увидел стоявшую в углу сумку-холодильник. Раньше он ее не видел. Среднего размера, в пластмассовом корпусе, какие обычно набивают банками с пивом и берут на пикник.

Пол, должно быть, хотел взять ее с собой, но забыл.

Крышка сумки не была плотно закрыта. Из уголка поднимался дымок. Словно внутри что-то горело.

Еще не дойдя до сумки, Ванадий понял, что это не дымок. Слишком быстро он растворялся в воздухе. И на ощупь холодный. Пар от сухого льда.

Том снял крышку. Никакого пива, одна голова. Отрубленная голова Саймона Мэгассона лежала на льду лицом кверху, с открытым ртом, словно адвокат стоял в суде и возражал против вопроса, заданного прокурором.

Не было времени ужасаться, переваривать увиденное. Счет шел на секунды. Каждая потраченная попусту могла обернуться еще одной смертью.

К телефону, звонить в полицию. В трубке абсолютная тишина. Бессмысленно давить на рычаг. Провод перерезан.

Соседей может не быть дома. Пока он будет стучать в дверь, просить разрешения воспользоваться телефоном, набирать номер… На это ушло бы слишком много времени.

Думай, думай. До дома Лампионов ехать три минуты. Может, даже две, если не останавливаться перед знаками «Стоп», проходить повороты на предельной скорости.

Том схватил револьвер со стола, автомобильные ключи с буфета.

Вылетел из двери, которая с такой силой захлопнулась у него за спиной, что треснула одна из стеклянных панелей, скатился с крыльца и только тут понял, до чего прекрасный выдался день. Невероятно синее, невероятно яркое, невероятно глубокое небо, под таким просто не могло быть места смерти, и, однако, находилось. Рождение и смерть, альфа и омега, неразрывно связанные друг с другом, сплетенные в единое целое. Своей неземной красотой день словно предвещал что-то ужасное.