Читать книгу "Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 2 - Фриц Лейбер"

На самом деле, стоило только ему усесться, как на него с оглушительной силой нахлынули воспоминания. Ему вспомнился эпизод – давно это было, чуть ли не двадцать лет тому назад, – когда он вот так же вкалывал как проклятый, несколько часов подряд, чтобы спасти Мышелову жизнь, а потом, когда все кончилось, ему еще пришлось силком выволакивать вопящего и отбивающегося друга из облюбованного им гроба. Все это произошло в магической империи Пожирателей, гениальных торговцев грязью, и в том случае у него также не было ни минуты отдыха. Сначала ему пришлось бесконечно долго уламывать придирчивых и сварливых магов, Шильбу Безглазоликого и Нингобля Семиокого, его и Мышелова таинственных наставников, чтобы те согласились сообщить ему необходимые подробности и оказать посильную колдовскую поддержку для борьбы с Пожирателями; после чего он сражался с неутомимой железной статуей, вооруженной громадным двуручным мечом с отливающим холодным синим блеском клинком: в этом бою, чтобы сохранить свою жизнь и спасти друга, Фафхрду пришлось применить весь свой недюжинный талант фехтовальщика и на ходу вспомнить или изобрести массу сложнейших приемов, позволивших ему наконец одержать верх. А в довершение всего он вынужден был буквально силком уволакивать Мышелова, до неприличия увлекшегося созерцанием громадных жирных пауков в клетках, которые его затуманенному могучими колдовскими чарами взору представлялись стройными красотками в соблазнительно коротких платьицах.

Но в тот раз Мышелов все время был рядом, хотя и беспрестанно валял дурака и отпускал глупые шуточки, комментируя их со статуей бой. И в конце концов именно Мышелов добил статую, развалив ей голову огромным топором Фафхрда, который он принял за шутовскую погремушку. И варвару было не так тяжело, несмотря на то что он принял на себя двойную тяжесть слов волшебников и костедробительных ударов статуи. На этот раз Серый просто исчез, без фанфар и аплодисментов, без шуточек или иных напутственных речей, провалился сквозь землю, даже без савана или гроба, способных защитить его от холодных объятий земли. Единственное, что он смог произнести или, точнее, выдавить, прежде чем глина забила ему рот, – это страшные слова: «Фафхрд, помоги». И вернуть его можно, не сражаясь мечом или словом, а лишь копая, скребя и просеивая землю, медленно, однообразно и беспрерывно: работа, дающая надежду, только пока заняты руки. Как только наступает малейшая передышка, немедленно приходит осознание тщетности попыток пробиться сквозь толщу земли к человеку и найти его живым, как будто он клешитский вампир или восточный факир, который может часами дышать под землей. Безнадежно! Фафхрду удалось уговорить остальных – и себя тоже – заняться этим только потому, что ни у кого не было идеи получше, а также потому, что людей необходимо было заставить чем-то заниматься, чтобы они не предавались горю и страху, что подобная участь может постигнуть еще кого-нибудь из них.

Фафхрд сжал здоровую ладонь в кулак и уже замахнулся было, чтобы выместить свое отчаяние на ни в чем не повинной кровати, но вовремя вспомнил о спящих девочках. Он думал, что соседняя кровать пустует, но, приглядевшись, увидел выглядывающую из-под темно-зеленого одеяла ярко-рыжую шевелюру самозваной илтхмарской принцессы, на деле корабельной проститутки Пальчики, чей укоризненный взгляд преследовал его всю ночь: почему, дескать, ты не спас своего друга или, по крайней мере, не последовал за ним, как и подобает преданному товарищу. Неожиданно его охватила злость – какое право она имела критиковать его?

И все же она была права, как ни крути: много раз они с Мышеловом рисковали головой вместе – и в тот раз, когда, в немом молчании поставив парус, отплыли они на запад к берегу смерти, называемому также Черным Берегом; и когда, соблазненные блуждающими морскими огнями, направили свой корабль в Великое Экваториальное Течение, пройти которое до тех пор не удавалось ни одному кораблю; и когда взобрались на Стардок, высочайшую гору Невона, или спускались в пещеры Квармалла, и когда дважды встречались со Смертью в его собственном замке в Царстве Теней. Но на этот раз, когда земля Невона поглотила Мышелова, он, Фафхрд, сплоховал.

Серебристый звон бубенцов собачьей упряжки прозвучал уже рядом и замер у костра. Скаллик, не успев еще соскочить с кучерского сиденья, уже сыпал новостями: оказывается, Большой Мальстрем стал закручиваться быстрее, ревя и завывая в холодном лунном свете. Сиф и Пшаури поднялись ему навстречу.

Шум отвлек Фафхрда от его размышлений как раз настолько, чтобы осознать, куда уже так давно направлен его взгляд. Пальчики повернулась во сне на другой бок и выпростала руку поверх одеяла. Кого же напоминало ее бледное лицо?.. Когда-то он любил эти черты. Что же за женщина это была?..

Пристальнее вглядевшись в ее лицо, он понял, что она не спит, а губы ее разошлись в сонной улыбке. Кончик языка показался между ними, и она облизнулась. Фафхрд почувствовал, как гнев вновь закипает в нем. Наглая девчонка! Какое право имеет она смотреть на него так, будто у них есть общий секрет? Чего она шпионит за ним? Что она затеяла? Ему вспомнилось – что. Как раз перед тем, как он увидел ее впервые, они с Мышеловом говорили о вампирах, преследующих свою жертву под землей, и о самой земле, которая находит приговоренного к смерти, как бы высоко он ни забрался. Почему так случилось? Что предвещало это совпадение? Неужели это порочное дитя из крысиного Илтхмара имело какое-то отношение к исчезновению Мышелова? Он быстро и бесшумно поднялся на ноги, одним прыжком пересек палатку и склонился над кроватью, вглядываясь в лицо девочки, точно надеясь силой своего взгляда вырвать у нее все секреты. Рука его нерешительно поднялась, словно он и сам еще не решил, что делать, а она между тем продолжала улыбаться, самоуверенно глядя на него снизу вверх.

– Капитан! – Округа огласилась зычным ревом Скора. Позабыв обо всем, Фафхрд пулей вылетел из палатки и подбежал к отверстию в земле, над которым возвышалась железная тренога с укрепленным на ней воротом, предназначенная для подъема ведер с землей на поверхность.

Ухватившись за металлические распорки, Северянин наклонился так глубоко, как только мог, и заглянул в яму. Доски второго ряда обшивки были уже уложены на свое место и скреплены как между собой, так и с досками верхнего ряда поперечными брусьями. Раскопки шли уже примерно на фут ниже второго ряда. С ворота свисала веревка, другой конец которой соединялся с ручкой наполовину заполненного землей ведра, находившегося на дне ямы. По обе стороны ведра были видны два обращенных вверх лица: большое и маленькое, одно окруженное редеющими рыжими прядями, другое обрамленное копной льняных локонов, – лица Скора и Гейл. Стоявшая на дне лампа заливала всю картину ярким холодным светом, в котором особенно отчетливо был виден удлиненный предмет, лежавший на земле. Фафхрд узнал бы его где угодно.

– Это кинжал капитана Мышелова, – сказал Скор. – Мы его не трогали, лежит так, как мы и нашли.

– Я ни на волосок его не сдвинула, пока сметала землю, – тоненьким голоском подтвердила Гейл.

– Умница, девочка, – отозвался Фафхрд. – Пусть так и лежит. И не трогайтесь с места, вы оба. Я спускаюсь.

И он залез в яму, цепляясь попеременно то рукой, то крюком за толстые деревянные штыри, специально для этой цели вбитые в обшивку. Достигнув дна, он немедленно склонился над Кошачьим Когтем, точно желая тщательно его рассмотреть.