Читать книгу "Ошибка резидента - Владимир Востоков"

Уткин стоял на шоссе, недалеко от съезда к усадьбе центра. Михаил притормозил перед поворотом, Уткин, глядевший в противоположную сторону, обернулся на него, и тут-то Михаил его и узнал – по глазам, по носу, по веснушкам. Не то что машиной обзавестись, но еще и одежду новую не успел купить. У Михаила даже сердце екнуло: совсем свежий человек «оттуда», еще, должно быть, пыль на ботинках российская, а в карманах – табачные крошки от папирос. Михаил отлично помнил, как там, в одесском аэропорту, когда менялся с Уткиным плащами, оставил ему початую коробку «Казбека». Может, Уткин после так и привык к папиросам?..

Михаил остановился перед развилкой, вышел из машины, достал сигарету и закурил, глядя из-под бровей на Уткина. Между ними было метров десять. Уткин тоже смотрел на него, и, кажется, воспоминание наконец шевельнулось в нем.

Они были одни на дороге. По этому шоссе и вообще никогда оживленного движения не происходило, а сегодня к тому же воскресенье – ни единой машины.

– Трудно здесь? – спросил Михаил вполголоса.

– Узнаешь сам, – широко улыбнувшись, ответил Уткин.

Это был фрагмент их разговора, происходившего в Одессе. Только в тот раз вопрос задал Уткин, а Тульев ему ответил так: «Узнаешь сам. Зачем тебя заранее пугать или, наоборот, успокаивать? Прыгнул в воду – плыви, а то утонешь…»

Они сошлись, подали друг другу руки.

– Давно? – спросил Михаил.

– Вчера.

– Рад тебя видеть, Уткин. – Улыбка Михаила была непритворной.

Он действительно испытывал в этот миг настоящую радость. Но все же в нем работала тайная мысль. Сотрудникам центра категорически запрещалось откровенничать между собой, но чем черт не шутит… Тут как-никак имелись сближающие обстоятельства.

– Я тоже очень рад, – сказал Уткин.

– В город собрался?

– Не мешало бы.

– Сегодня все закрыто – воскресенье. Ты, наверное, в магазин хочешь?

– Да так, вообще… Не грех бы и по баночке…

– Я с удовольствием. Садись.

В машине Уткин спросил:

– Это твоя?

– Нет, Монаха. Беру, когда надо. У него другая есть, новая.

– Ты, значит, с начальством на равных?

Разуверять Уткина было неразумно.

Михаил сказал с достаточной небрежностью:

– Не целуемся, конечно, но жить можно.

Михаил развернулся и быстро набрал скорость.

– Куда думаешь? – спросил Уткин.

– Куда хочешь. Можем в «Континенталь». Бывал там?

– Уже не помню… Мне, понимаешь, пока шляться не велели.

– Тогда надо где потише. Сегодня наших в городе много.

Михаил показал на приборную панель, приложил палец к губам. Уткин понял, покрутил в воздухе пальцем: мол, записывать могут? Михаил кивнул, и до города, минут десять, они промолчали.

Свернув на кольцевую дорогу, Михаил обогнул город и на тихой окраинной улице, застроенной трехэтажными кирпичными домами, остановился недалеко от маленького пансионата «Луиза», в ресторане которого он изредка обедал, когда слишком приедались кушанья их казенной столовой. Как он и ожидал, в крошечном, на шесть столиков, зале не было ни души. Хозяин, с которым Михаил был знаком, пожилой вдовец, сказал, что сам обслужит их. Но есть они пока не хотели.

Сели за столик у задернутого гардиной окна, и Михаил сказал:

– Что будем? Покрепче?

– Нет, давай винца, – сказал Уткин. – Мозельского. Не очень кислого.

Хозяин пошел за вином.

– Водка надоела? – усмехнувшись, спросил Михаил.

– Я там не злоупотреблял.

– Примерный труженик?

– А что? На Доске почета висел.

– Долго же ты куковал.

– Без малого восемь лет… Лучший техник районного телефонного узла…

– Вообще-то работенка не пыльная, – сказал Михаил.

– Это верно.

– А отсюда не дергали? – Это был первый вопрос по существу, и Михаил с надеждой ждал, что Уткин не уклонится от прямого ответа.

– Только раз. Под самый конец, – без всякого колебания откликнулся Уткин.

Михаил понял, что правил разведцентра Уткин придерживаться не будет. Восемь лет постоянной бдительности чего-нибудь стоят. Должен же человек когда-нибудь расслабиться. Однако, чтобы не насторожить Уткина, Михаил торопить события не стал.

Хозяин принес вино, фрукты и жареный миндаль в вазочке.

Они выпили. Михаил пожевал миндаля, слушая, как он повизгивает на зубах.

Полковник Марков в одном из своих писем рассказал Михаилу, что Уткин посещал его жену Марию, и сейчас Михаила подмывало спросить, как она выглядит, какое впечатление произвела. Но этого, конечно, делать было нельзя. Оставалось надеяться, что Уткин сам заведет разговор – не под влиянием алкоголя (от этого легкого вина человек, знакомый с водкой, особенно не опьянеет), а просто поддавшись благодушному настроению.

– Кто там не был, нас не поймет, – тихо сказал Михаил.

– Точно.

Еще помолчали. И снова первым заговорил Михаил:

– Да-а… Восемь лет – не восемь дней.

– Вообще-то я думал, хуже будет, – сказал Уткин. – А оно ничего страшного. Тягомотина, конечно.

– Ну, это ты немножко забыл, наверно, – добродушно возразил Михаил. – Я тебя когда в Одессе увидал, думаю: парень, как бычок на веревочке, на бойню ведут.

– Это верно, дрожь в коленках была. Но недолго. А потом жил – не думал. Если б не эти чертовы «Спидолы», вообще забыть можно, кто я такой.

– Почему «Спидолы»? Я тебе одну оставлял.

Уткин и думать не хотел ни о каких секретах и запретах. Говорил просто, все как есть. Да и какие особенные секреты своего восьмилетнего бездействия мог он выдать человеку, который все это время прожил в штабе центра и который настолько близок к начальству, что пользуется его автомобилем как своим собственным?

– Их у меня две было. Вторую велели достать потихоньку, купил у одного психа. А потом твою прятал, а вторую напоказ таскал.

– Для чего?

– А черт его знает. Режиссеры здесь сидели, я их не спрашивал.

Еще попили винца. Михаил сказал:

– Ты меня не бойся – не из болтливых.

– А какие у нас тайны? – удивился Уткин. – Я там сидел как пень. Только в Батуми шевелился, да и то все по расписанию. Никакой самостоятельности.

– Менялись так же, как тогда?

– Не совсем. Кто-то сошел, я вместо него на корабль, а кто – в глаза не видел. Вообще там какая-то игра была. Но я – пешка.