Читать книгу "Пространство Откровения - Аластер Рейнольдс"

– Оскорбляя его, – сказал Силвест, – мы вряд ли улучшим наше положение.

– У тебя есть идеи получше?

– Честно говоря…

Теперь коридор выглядел иначе – пылающий, похожий на трахею тоннель то и дело разветвлялся и поворачивал. Силвест сомневался, что все еще находится внутри «самоцвета». По его прикидкам, этот объект мог иметь в поперечнике от нескольких сот метров до десятков километров. Трудно определить размеры того, что постоянно меняет форму, – если вообще возможно.

– Хм… ты что-то сказал?

– Я говорил… – Силвест осекся. – Похититель Солнц, ты слышишь меня?

– Как всегда.

– Я не понимаю, зачем пришел. Если тебе удавалось контролировать скафандр Садзаки, если ты контролируешь и мой скафандр, то для чего понадобилось тащить меня сюда? Если хочешь что-то забрать из «самоцвета», разве не можешь это сделать без моей помощи?

– Эта штука реагирует лишь на органическую жизнь. Пустой скафандр оно примет за думающую машину.

– Штука? Хочешь сказать, это устройство?

– Ингибитор.

Какое-то мгновение это слово казалось лишенным смысла. Затем оно легонько коснулось знаний, полученных Силвестом в матрице Гадеса. Это воспоминание привело к другому… Создавалась бесконечная нить ассоциаций.

Только теперь он кое-что понял.

В частности, Силвест понял, что пора со всем этим кончать. Если он достигнет ядра огромного «самоцвета» – или машины-ингибитора, – то будет плохо, очень плохо. Трудно даже вообразить, насколько плохо.

– Нам нельзя идти дальше, – сказал Кэлвин. – Я теперь знаю, что это.

– Я тоже понял, хоть и с опозданием. Эту вещь здесь оставили ингибиторы. Поместили ее на орбиту Гадеса, рядом с мерцающим белым порталом. Портал древнее, чем ингибиторы. Их мало беспокоило, что они плохо понимали его предназначение и слабо представляли, кто его доставил в окрестности нейтронной звезды. Кстати, есть признаки того, что изучить его ингибиторы не удосужились, хотя он совсем не похож на обычные нейтронные звезды. Но если оставить в стороне загадку его происхождения, он вполне отвечал планам ингибиторов. Эти убийцы расставляли своего рода приманки для привлечения разумных органических существ. Поместив одну из них рядом с перспективным для изучения объектом, ингибиторы гарантировали появление визитеров. Именно такой стратегии они придерживались во всей Галактике: устанавливали свои машины вблизи объектов, представляющих большой астрофизический интерес, или вблизи руин погибших цивилизаций.

Вот так и попали сюда амарантийцы, занявшиеся изучением космоса и в какой-то момент привлекшие к себе интерес ингибитора. Он изучил пришельцев и вызнал их слабые места. А потом уничтожил всех, кроме горстки потомков отлученных, которым удалось найти путь к спасению. Одни воспользовались порталом и интегрировались в матрицу, в кору Гадеса, где и продолжили свое существование в качестве симулякров. Как муха вечно сохраняется в янтаре, так и они сохранились в ядерной материи, используемой для компьютерных операций.

«Вряд ли это можно считать жизнью, – подумал Силвест. – Но все же от них кое-что осталось».

Были и другие, сумевшие спастись от ингибитора. Но они тоже выбрали тяжелую судьбу и сожгли за собой мосты.

– Они стали затворниками? – Вопрос задал Кэлвин, а впрочем, это мог быть и Силвест, в моменты наивысшего умственного напряжения он нередко говорил вслух сам с собой. – Амарантийской цивилизации пришел конец. Ресургем уже погиб, большинство родившихся в космосе выслежены и уничтожены ингибиторами. Горстка вписалась в матрицу Гадеса. Другая группа, изучив принципы управления пространством-временем (возможно, на примере трансформаций, про исходивших вблизи портала), нашла иное решение: забаррикадироваться от ингибиторов. Они разработали метод свертывания пространства-времени, сгустили его и даже превратили в твердое тело. Таким образом, оно стало непроницаемым щитом. И они затаились, заперев за собой врата навеки.

– И все же это лучше, чем сгинуть без следа.

На мгновение мысли Силвеста обрели полную ясность. Он понял, каково было затворникам сидеть за своими завесами, бесконечно ждать, практически ничего не зная о происходящем снаружи, не имея почти никаких средств для связи со Вселенной. Так крепки, так непроницаемы были стены, которыми они себя окружили. Им было известно – даже когда они обрекали себя на заточение, – что машины, созданные ингибиторами, ветшают со временем, постепенно теряют способность выполнять свою задачу по уничтожению разума. Очень и очень не скоро – спустя миллионы лет – затворники, заключенные в кокон из пространства-времени, задумались, не исчезла ли угроза их жизни.

Но они не могли просто убрать завесы и осмотреться по сторонам, это было бы слишком опасно: а ну как машины ингибиторов начеку? Может, они молчат нарочно, пытаясь сбить с толку затворников и выманить из укрытий на огромную космическую арену, где их удастся с легкостью перебить, тем самым завершив миллионолетнюю историю преследования и уничтожения этого вида разумных существ.

И вдруг оказалось, что в космосе появились другие! Возможно, в этой его области что-то благотворно влияло на развитие позвоночных существ, или причины были иными – не суть. Пришедшие будто из ниоткуда люди-космонавты напомнили затворникам, кем они сами были когда-то. У этих людей было даже нечто сродни амарантийскому психозу: одновременная тяга к дружбе и одиночеству, к уютной жизни в обществе себе подобных и рискованным скитаниям в просторах космоса. Этот психоз гнал их вперед, только вперед.

Первым, с кем встретились затворники, был Филип Ласкаль, а произошло это вблизи от завесы, носящей его имя.

Жестокое пространство-время вынуло его разум, разобрало на молекулы и собрало заново; в результате из блестящего ученого получился бормочущий недоумок. Но этот недоумок оказался непрост. Затворники кое-что вложили в него, а именно знания, которые он должен был передать другому, тому, кто будет к ним ближе по интеллекту… А еще они добавили приманку, которая заставит этого другого искать встречи с ними.

Перед смертью Ласкаль передал свои знания юному Дэну Силвесту. И посоветовал побывать у жонглеров образами.

Это потому, что амарантийцы когда-то посетили жонглеров, впечатали свои нейронные паттерны в их океан. Эти паттерны могли стабилизировать границу завесы, они позволяли пришельцу глубже погрузиться в толстые складки пространства-времени без риска быть разорванным гравитационными напряжениями. Именно так Силвест, выдержав на планете жонглеров определенную трансформацию разума, получил возможность вплыть на волнах гравитационной бури в саму завесу.

Оттуда он вышел живым.

Но изменившимся.

Кроме того, с ним вернулась некая сущность. Она величала себя Похитителем Солнц, хотя теперь Силвест знал, что это всего лишь мифологическое прозвище. Правильнее всего этого «наездника» назвать коллажем из симулякров, искусственной личностью. Внутри завесы ее создали те затворники, что желали использовать Силвеста в качестве своего представителя. Чтобы он распространял влияние затворников за пределами непроницаемого кокона из пространства-времени.