Читать книгу "Мы все из Бюллербю - Астрид Линдгрен"

К тому же, Лассе сказал:

— Только к камню мы поползём поодиночке!

— Как поодиночке? — испугалась я. — Нет уж, спасибочки! Одна я туда не пойду, не нужен мне твой водяной.

— Вот дура! — возмутился Лассе. — Ты думаешь, к водяному можно явиться всем вместе, как на школьной экскурсии, и сказать, что мы всю жизнь мечтали его увидеть? Вы как хотите, а я иду один!

Улле и Боссе решили, что они пойдут вдвоём. А мы с Бриттой и Анной — втроём.

— Я поползу первый, — сказал Лассе. — Если водяного там нет, я вам крикну. Считайте до ста. А если не крикну, ползите за мной. Значит, водяной на месте.

И он уполз.

Мы лежали во мху и считали. Мне очень хотелось, чтобы водяного там не было, и чем ближе счёт подходил к ста, тем громче стучало у меня сердце. Лассе не крикнул.

— Водяной на месте, ползём! — прошептал Боссе, и они с Улле поползли к камню по одной тропинке, а мы — по другой.

— Девочки, я сейчас умру! — прошептала Анна.

Нам с Бриттой было тоже очень страшно. Вот наконец и мельница. И плотина. И камень рядом с плотиной. И водяной на камне! Водяной был голый и на чём-то играл. Но из-за шума воды мы почти не слышали, как он играет. Виден он был тоже плохо. Но что это водяной, не было никакого сомнения.

— Ой! — прошептала Анна.

— Давайте послушаем, — прошептала Бритта.

— Это не скрипка, — прошептала я. — А песня знакомая.

— Правда, мы её в школе разучивали! — воскликнула Бритта.

— Интересно, откуда водяной знает эту песню? — удивилась я.

Но тут не было ничего удивительного, потому что это был не водяной, а наш Лассе. Это он, голый, сидел на камне и играл на губной гармошке.

— Ну вот, теперь вы уже не сможете говорить, что никогда в жизни не видели водяного, — сказал он.

А Боссе сказал, что, когда вырастет, он поколотит Лассе.

Черстин — сестрёнка Улле

Когда Лассе и Боссе чересчур меня донимают, мне начинает казаться, что без братьев гораздо спокойнее. Никто тебя не дразнит, если ты играешь в куклы. Не дерётся. И не говорит, что опять твоя очередь вытирать посуду.

Однажды Лассе сказал маме, что девчонки вообще никому не нужны. Ему бы хотелось, чтобы вместо меня у них с Боссе было девять братьев. Тогда бы их хватило как раз на футбольную команду. Но мама ответила ему:

— А я очень рада, что у меня хоть одна дочка. Одиннадцать сыновей, избави боже! Хватит с меня и двоих.

Наверно, Лассе понял, что сказал глупость.

Но иногда иметь братьев очень приятно. С кем бы мы по вечерам кидались подушками и рассказывали страшные истории? И кто бы заступался за меня в школе?

Как-то раз, например, я нечаянно толкнула одного мальчишку, и он меня стукнул. А Боссе стукнул его и сказал:

— Попробуй ещё раз её тронуть!

— А чего она сама толкается! — сразу заныл мальчишка.

— Она тебя не видела, у неё на затылке глаз нет! — сказал Боссе.

Нет, иметь братьев не так уж плохо. Хотя сёстры гораздо лучше, это каждому ясно.

А вот Улле говорит, что неважно, брат у тебя или сестра, важно, чтобы ты был не один. И по-моему, он прав. Он очень сердился на своих родителей и всегда говорил им:

— Не понимаю, почему у всех много детей, а у вас только один ребёнок?

И вот наконец у Улле появилась сестрёнка. Он ужасно обрадовался, прибежал к нам и потащил нас смотреть его сестру. Мы, конечно, пошли.

— Вот она! — сказал Улле с таким видом, будто показывал нам чудо. — Правда, хорошенькая?

Но она не была хорошенькой. Она была красная и сморщенная. Мне она показалась даже страшной. Только ручки у неё были хорошенькие.

Но больше всех при виде её был поражён Лассе. Он вытаращил глаза и раскрыл рот. Но промолчал.

— Да, она очень хорошенькая, — ответила за всех Бритта, и мы ушли.

А дома Лассе сказал:

— Бедный Улле! У него не сестра, а страшилище! Наша Лизи тоже не красотка, но она хоть на человека похожа. Улле будет стесняться такой сестры, когда она пойдёт в школу.

Больше мы не ходили смотреть сестру Улле, но он каждый день говорил нам, какая она хорошенькая, и каждый раз Лассе многозначительно поджимал губы. Мы не видели её до тех пор, пока нас всех не пригласили на крестины.

— Бедняжка! — сказал Лассе по дороге. — Такая уродина, как она будет жить!

Гостиная у Улле была украшена цветами. На камине стоял кувшин с зелёными ветками, стол был накрыт. Улле разоделся, словно на праздник. Мы все, впрочем, тоже. Пастор уже ждал. Вдруг дверь отворилась, и в комнату вошла тётя Лизи с дочкой на руках. Но эта девочка была похожа на куклу. У неё были большие синие глаза, розовые щёчки и маленький ротик.

Лассе опять был поражён.

— Улле, у тебя ещё одна сестра? — шёпотом спросил он.

— Как это ещё? — удивился Улле.

Он так и не понял, что Лассе думает, будто это совсем разные девочки. И Лассе замолчал.

Сестрёнку Улле назвали Черстин.

А у меня ягнёнок!

У нас в деревне много овец, и каждый год у них бывают ягнята. Ягнята такие хорошенькие! Они гораздо забавнее котят, поросят и щенков. По-моему, они даже забавнее, чем Черстин, но при Улле я этого не говорю.

Когда овцы начинают ягниться, мы каждое утро бегаем в овчарню посмотреть, сколько ягнят прибавилось за ночь. Только приоткроешь дверь овчарни, как все овцы начинают блеять. И ягнята блеют, а голоски у них нежные-нежные. И почти каждая овца приносит по два ягнёнка.

Как-то в воскресенье утром я пришла в овчарню и увидела, что на соломе лежит мёртвый ягнёнок. Я побежала к папе и рассказал ему об этом. Папа пошёл выяснить, отчего умер ягнёнок. Оказалось, что у его мамы не было молока. Бедный ягнёнок умер от голода. Я села на пороге овчарни и заплакала. Вскоре пришла Анна, узнала о смерти ягнёнка и тоже заплакала.

— Я не хочу, чтобы ягнята умирали! — сказала я папе.

— А кто хочет? — сказал папа. — Но и этот ягнёнок тоже умрёт.

Он показал мне ягнёнка, которого держал на руках. Это был брат умершего. Он тоже умирал от голода. Папа сказал, что ягнёнка придётся зарезать, чтобы избавить его от страданий. Тут мы с Анной заплакали ещё громче.

— Не хочу! — кричала я, катаясь по траве. — Не хочу, чтобы ягнята умирали!

Папа поднял меня на руки и сказал:

— Ну, полно, Лизи! Успокойся! Лучше попробуй выкормить этого ягнёнка через соску, как кормят грудных детей.