Читать книгу "Записки русского экстремиста - Игорь Шафаревич"

Сформулировать последовательную и наиболее полную концепцию, по-видимому, было делом Чаянова Александра Васильевича. Сейчас я изложу вкратце эту теорию. Чаянов был ученым колоссального трудолюбия и таланта, написавшим большое количество книг и статей. Но в то же время он обладал замечательным литературным слогом, и поэтому я разрешу себе привести из него довольно длинную цитату: «Что, в самом деле, замечательного в том, что крестьянка, отдоив свою корову, чисто моет свой бидон и относит в нем молоко в соседнюю деревню, в молочное товарищество, или в том, что сычевский крестьянин-льновод свое волокно вывез не на базар, а на приемный пункт своего кооператива? На самом деле эта крестьянка со своим ничтожным бидоном молока соединяется с двумя миллионами таких же крестьянок и крестьян и образует свою кооперативную систему Маслоцентра, являющуюся крупнейшей в мире молочной фирмой. А сычевский льновод, обладающий уже достаточной кооперативной выдержкой, является частицей кооперативной системы Льноцентра, являющегося одним из крупнейших факторов, слагающихся в мировой рынок льна».

В других местах Чаянов подчеркивает особую ценность фактора крестьянской жизни, связанности ее с индивидуальным творчеством крестьянина и связи ее с землей. Например, он говорит, что «деятельность сельского хозяина настолько индивидуальна и носит настолько индивидуальный местный характер, что никакая руководящая извне воля не сможет вести хозяйства». Иными словами, работник может эффективно вести хозяйство только в одном случае — если он родился и вырос на этой земле. Можно этому противопоставить точку зрения Зом-барта на капиталистическое хозяйство, о котором он говорит, что для капиталистического производства наиболее пригоден именно переселенец, не связанный со страной, — тот, для кого эта страна является не родной землей, а «недвижимостью». Зомбарт приводит ряд примеров. Идеальным примером, конечно, являются Соединенные Штаты, но также та колоссальная роль, которую в капиталистическом развитии Германии играли переселившиеся туда из Франции протестанты, гугеноты, или евреи в ряде стран.

Если перейти на более конкретный, прозаический язык, то Концепция Чаянова заключается в следующем. Он берет то, что называется трудовым планом сельского хозяйства, и разбивает его на определенные звенья. При этом он выясняет, что есть ряд звеньев вроде тех, которые он упоминает, которые могут быть с успехом кооперированы. После этого, в результате большого количества частных исследований, собирания громадного количества фактов, он строит так называемую теорию «дифференциальных оптимумов». Это означает, что для каждого звена производства, например сбивания молока или получения кредитов, он выясняет, сколько хозяйств нужно объединить вместе в этой деятельности, чтобы она была наиболее эффективна. При малом их числе она еще недостаточно эффективна, при большом она становится слишком громоздкой и т. д. И он выясняет, что разброс здесь колоссальный, поэтому эффективность кооперации может быть достигнута только за счет того, что деревня покрыта сетью кооперативов и каждый крестьянин состоит во множестве кооперативов. Это он называет «горизонтальной кооперацией». Если же некоторые группы крестьян объединят всю свою деятельность во всех областях, то в каждом отдельном звене этот оптимум, как правило, будет нарушен, и система перестанет быть эффективной. Яркий пример этого дает колхоз. Концепция эта была разработана и до революции. Во время «военного коммунизма» для деятелей этого направления жизнь была сложна. А во время НЭПа опять возник период «мирного сосуществования», мирного взаимодействия с властью, когда эти люди могли писать, публиковаться и организовывать кооперативы. Эта система была изложена во множестве статей, книг и в конкретных исследованиях, в конкретных географических или хозяйственных областях.

Я хочу обратить ваше внимание на одно ее изложение, по-моему, очень ярко передающее ее дух. Это полуфантастическое сочинение Чаянова, которое называется «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии». По форме это действительно фантастическое произведение: из того времени, когда оно написано (1921 год), герой загадочным путем переносится для него — в будущее, а для нас — в прошлое (в 1984 год) и попадает в удивительную для него страну — Россию того времени. Некий его спутник показывает ему эту страну и объясняет ее особенности. И вот что он ему говорит: что был принят закон, ограничивающий размеры городов, так что сейчас не существует городов с населением больше ста тысяч. «Если хотите, городов у нас нет. Есть место приложения узла социальных связей». Вот прямо как античные Афины! «В основе нашего хозяйственного строя лежит индивидуальное крестьянское хозяйство. Мы считаем его совершеннейшим типом хозяйственной деятельности. В нем человек приходит в соприкосновение со всеми силами космоса и создает новые формы бытия. Каждый работник — творец, каждое проявление его индивидуальности — искусство труда». Дальше тот же спутник рассказывает кое-что об их истории. «В социа-листическйй период нашей истории крестьянское хозяйство почитали за нечто низшее. Социализм был зачат как антитеза капитализму. Рожденный в застенках германской капиталистической фабрики, выношенный психологией измученного подневольной работой пролетария, он мог мыслить новый строй только как отражение строя, окружающего его. Будучи наемником, рабочий, строя свою идеологию, ввел наемничество как «символ веры» будущего строя. Для нас же совершенно ясно, что с социальной точки зрения промышленный капитализм есть не более чем болезненный припадок, поразивший обрабатывающую промышленность в силу особенности ее природы, а вовсе не этап в развитии всего народного хозяйства».

Мне кажется, что здесь чрезвычайно много глубоких наблюдений и мыслей. Совершенно, конечно, правильно замечание о том, что социализм не является диаметральной противоположностью капитализма, а является его отражением — тем, что капитализм видит, глядя в зеркало. Во-вторых, верно то, что западное капиталистическое общество, включая и его социалистическое отражение, есть какой-то болезненный этап в развитии человечества, связанный, может быть, с потерей веры в Бога, с утратой чувства красоты мира и со стремлением построить жизнь в каких-то изолированных от всего мира формах, которые в принципе не могут быть осуществлены и приходят в противоречие с самим фактом жизни.

Эта система кооперации была разработана и даже в какой-то мере внедрялась в жизнь. Было несколько миллионов такого типа кооперативов в нэповской России и 10–20 миллионов кооперативов дореволюционных. Но все это развитие было, конечно, прервано коллективизацией 1930 года. Все крупнейшие деятели, включая и Чаянова, были арестованы одновременно в 1930 году. Они были осуждены на десять лет тюрьмы, но в 1937 или 1938 году они были все, за одним или двумя исключениями, расстреляны. И Чаянов тоже был расстрелян. Насколько я знаю, сейчас эта система привлекает большое внимание и используется в Индии и в Китае. В Китае, например, в дискуссиях по организации крестьянского хозяйства ссылки на работы Чаянова встречаются очень часто.

То, что я изложил, я вовсе не излагал как некий план, который человечество теперь может использовать. Конечно, этот план был создан для своего времени, и он пригоден только для него. Я его изложил как модель возможных вариантов, как пример многообразия путей, среди которых человечество должно выбирать. И тогда, конечно, шанс на реализацию именно этого пути, мне кажется, был минимальным. Потому что реальной физической силы, на которую при этом могли опереться, не было. Хотя в сводках ГПУ того времени постоянно с тревогой говорится, что среди крестьян распространены разговоры о создании, как тогда говорилось, «крестсоветов», то есть некой крестьянской организации, но это были только тенденции, которые еще никак не реализовались. При некотором очень специфическом раскладе событий, может быть, маленький шанс реализации этой системы был, но она тем не менее не реализовалась. Она была подкреплена чрезвычайно сильным интеллектуальным и духовным фундаментом очень глубоких исследований, которые и до сих пор в экономике играют большую роль. Например, другой столь же значительный представитель этого направления — это Кондратьев. Он руководил институтом, который занимался изучением связей планирования индивидуального хозяйства и рынка. Он обнаружил, в частности, некоторые периодичности в истории экономики, примерно пятидесятилетние, которые он назвал «длинными волнами»; сейчас они являются общепризнанным экономическим фактом и фигурируют под названием «циклов Кондратьева». Но не было политика этого направления, хотя бы сравнимого с масштабом Кондратьева или Чаянова. Тут, мне кажется, проявляется то существенное обстоятельство, что в критические моменты истории наиболее яростная борьба обычно происходит между двумя путями развития, которые на поверку оказываются не так уж далекими друг от друга. Но всем под большим, колоссальным давлением внушается, что выбор существует только между ними: или — или. Так, несколько лет назад на всех экранах телевизоров раздавался вопль: «Выбирай, или проиграешь!» Всегда именно такой призыв и бывает. И истинная интеллектуальная смелость требуется как раз для отказа от этого навязываемого выбора. В этом смысле концепция «аграрников», которую развивал Чаянов, к которой примыкал Кондратьев и многие другие, была примером глубокого интеллектуально-революционного мышления, в то время как ПОЛИТИка, принятая партией, оказалась более стандартной, поскольку использовала путь, уже пройденный на Западе. И в целом этот путь в конечном итоге приводил Россию к тем же самым системам ценностей западной идеологии. Это был как бы некий обходный путь, который сейчас завершился. Леса все сняты, и сейчас уже все видно как на ладони. И какой же в результате может быть подведен итог?