Читать книгу "Алхимик. По следам Джордано Бруно - Хорхе Анхель Ливрага"

— Получается, что ангелы лишены разума?

— В определенной степени да. Но не забывай, что я говорю о том, что для нас является настоящим моментом, ибо в начале этой вселенной разум родился в сердце ангела. Пара намеков из сказанного могут пригодиться для понимания некоторых отрывков из апостола Павла.

— Брат, вы позволите?..

— Спрашивай! Я нахожу в этом радость!

— Мне часто говорили об этой и о других эпохах, которые, если я правильно понял, охватывают много миллионов лет. Почему и каким образом сменяются эпохи? Почему их законы отличаются друг от друга?

Опасаясь, чтобы их, увлеченных беседой, не застал врасплох кто-то чужой, Матео предложил молодому человеку перейти в одну из крипт. Так они и сделали, и внизу, выпив бодрящего травяного отвара, продолжили разговор.

— Слушай, о стремящийся к Свету! Душа Вселенной состоит из «суммы» (термин неудачный, но другого слова не подобрать) душ всех, кто в ней живет, и то же самое можно сказать о твоей душе, только в меньшем масштабе. Чтобы не запутаться, я очень прошу тебя быть предельно внимательным: твоя душа индивидуальна, такой ты ее видишь своим сознанием, именно так ею пользуется духовная искра, приводящая ее в движение. Из понятий «душа» и «дух» люди создали такую путаницу, что считают их одним и тем же. В результате в переводах Библии появляется масса нелепостей; но ты должен научиться различать эти понятия. Я говорю тебе об этом, чтобы ты применял закон аналогии с пониманием. Ты читал Платона и Гомера и поэтому знаешь, что человек пользуется своим телом так же, как в земной жизни пользуется одеждой; износив одну, он выбрасывает ее и приобретает другую.

Так он шлифует себя, стремясь стать «совершенным, как Отец наш Небесный». Шаг за шагом он становится совершеннее, а неисполненные желания одной жизни — это побудительные причины для его способностей и возможностей в следующих жизнях в рамках того, что позволит хорошая или плохая судьба, созданная его собственными действиями на протяжении сотен жизней.

— Простите, что прерываю вас, брат, но историк Диоген пишет, что, по мнению пифагорейцев, дурные поступки человека могут привести к тому, что он перевоплотится в животное. Это правда?

— Диоген был не философом, а хронистом, поэтому он ничего или почти ничего не знал о тайном учении Иисуса Христа, которое тот передал очень немногим. Потом этих немногих травили и гнали толпы прокаженных, нищих и проходимцев, которые и присвоили себе возникшее движение. Никогда ни один пифагореец, посвященный в Мистерии, не стал бы утверждать нечто столь смехотворное с точки зрения философии. Самый испорченный человек лишь в самых исключительных случаях, в одном на сто тысяч миллионов, может на мгновение утратить наследие Прометея — разум, утратить человеческий облик. Жаль, что враги философии борются с ее утверждениями не другими аргументами, а прибегают к издевкам, обману и костру. Но мы удалились от основной цели нашей беседы.

— Ваши объяснения очень полезны для меня, брат Одиннадцатый.

— Хорошо, тогда ты отчетливо увидишь, что, по закону аналогии, раз уж мы прибегли к его помощи, окружающая нас материальная Вселенная, подобно нашему физическому телу, является «кожурой» духовной сущности. Эта космическая кожура периодически умирает, ее миры растворяются в пространстве, а дух свободно парит до тех пор, пока на пути к совершенству ему не потребуется новое тело, и, когда оно будет готово, дух заселит его. И теперь представь на мгновение, что твое прошлое воплощение произошло бы в Египте в эпоху Птолемеев за два-три века до Рождества Христова. Разве ты не оказался бы во власти других обычаев, не ел другую пищу, не поклонялся Богу как-то иначе?

— Так и было бы.

— Перенеси этот образ на масштаб Космоса. Если бы та сущность, чьим проводником является материальная Вселенная, вновь проявилась в другой подобной Вселенной, разве она не изменила бы некоторые свои свойства в соответствии с новым этапом своего эволюционного развития? Если мы будем смотреть на это подобным образом, то сможем говорить лишь о законах, правящих «нашей эпохой», и даже о малых законах, правящих лично нами в рамках великих законов.

— Но Закон один…

— Ты прав, дорогой юноша; как одна и та же вода в разных сосудах приобретает множество форм, так и единый Закон чтит тех, кто его воспринимает и кто движим необходимостью.

Этой ночью ни Учитель, ни ученик не ложились. В душе каждого из нас спит тайна, невероятно соблазнительная нимфа. Проснувшись, она прикасается волшебной палочкой ко всему вокруг, возвращая миру кристальную чистоту и делая нас друзьями всего и вся, но она не переносит мирских интересов и не признает усталости. Она и служанка, и госпожа подлинного философа, того, кто кормится прямо из груди Сфинкса, этого удивительного символа жизни.

Пабло Симон постепенно начинал пользоваться «анкхом», ключом мудрости и осуществления, и одну за другой открывал двери Природы. Твердой волей и правильным знанием он пробуждал свое внутреннее зрение, а его глаза обрели свойство видеть тонкие планы, где живут гномы, ундины, феи, эльфы и все существа, воспоминания о которых сегодня сохранились только в древних священных книгах. От этих воспоминаний остались одни осколки, и сейчас ими пользуются лишь для развлечения детей.

Помимо этих существ, молодой посвященный научился видеть тонкие тела недавно умерших людей, а также световую оболочку и световое излучение всех предметов и всех существ.

Но владение этими умениями требовало полного контроля над собой, чтобы окружавшие его враги не смогли доказать то, что некоторые из них уже начали подозревать, и чтобы он не окончил свои дни на костре.

Однажды ночью, когда осенняя армия безмолвия и уныния наступала моросящим дождем, Пабло Симон задержался в подземельях своей лаборатории. Один из учеников открыл дверь закутанному во что-то и насквозь промокшему человеку.

— Хосе, кто это?

Юный подмастерье алхимика молча указал на лицо вошедшего. И только тогда Пабло Симон вдруг разглядел его.

— Ипатия! Что вы здесь делаете в такое время? Хосе, сними с девушки плащ и принеси успокоительное!

Но та решительным жестом отказалась от помощи и едва слышно произнесла:

— Брат Пабло Симон, простите мое вторжение и мой отказ, но мне придется сразу уйти. Передайте братьям, что очень скоро Ипатия сможет помогать им с неба…

Пабло Симон велел ученикам удалиться и повнимательнее пригляделся к девушке, позволившей себе упасть на стул. Он заметил, что ее широкий плащ скрывал лишь одежду для сна. Она вся дрожала и, похоже, готова была лишиться чувств, поэтому молодой человек, не обращая внимания на слабые протесты, снял с нее плащ, укутал в плед и усадил к огню. Он заставил ее выпить успокоительное и спросил:

— Случилось что-то серьезное? Что довело вас до такого состояния в столь поздний час? Вы пришли одна? Вас что-то напугало?

— Что толку говорить об этом, брат! Рука, выпускающая стрелу, может остановиться, но летящая стрела неизбежно достигнет цели. Завтра на рассвете меня схватят солдаты Святой инквизиции…