Читать книгу "История кабаков в Росиии в связи с историей русского народа - Иван Прыжов"

Винокурение запрещено было повсеместно; братчины облагались от монастыря пошлиной и крестьяне не раз жаловались на игумена и монастырских приказчиков, «что приедут и учнут пить силою». Братчины поэтому падали, и самый обычай собирать братчины получил преступное значение. В поучениях XV века предписывалось: «Не творить складов пировных и другим возбранять».

Монастырю, по-видимому, не прилично было заниматься сбором явочных пошлин с питья. Инок Вассиан говорил в 1551 году: «Отнюдь то есть царское небрежение и простота несказанная, а иноческая безконечная погибель, что иноком села и волости и христианы владети, и мир судити, а от них по христианом пристовом ездити, и на поруки их давати, и пьянству в инокех быти, и мирскими слезами быти сытым. Таковое дело не богоугодно, что иноком из миру, аки царским мирским приказным, збирати себе всякие царские доходы». — «По достоянию, — продолжал он, — подобает пища и питья луччая вся мирянам, а не нам, иноком, не нам, и паки речем — не нам». Но про самого этого Вассиана монах Зиновий писал, что он, живя в Симонове, хлеба ржаного не ел и пива чистительного не пил, «яко cie пиво монастырь отъ деревень имать, — пiяше же нестяжатель сей романiю, бастръ, мушкатель, ренское бѣлое вино».

Напротив, сами монастыри курили вино, торговали им, и в течение долгого времени были совершенно избавлены от всякого государственного надзора. Монахи Илантова монастыря жаловались царю в 1574 году: «какъ деи они квасъ поставятъ, то воеводскiе у нихъ выймаютъ, и на нихъ пени емлютъ». Царь на это писал воеводе: «Квасъ бы в монастырѣ велѣли имъ, для ихъ нужды, про себя держати: гдѣ то слыхано, что въ монастырѣ питье выимать? А толко въ которомъ монастырѣ учнутъ не про себя питье держати, для продажнаго питья, и таких не заповѣдью надобно смирять, а кнутомъ прибить, который въ монастырѣ корчму держать учнетъ».

Но обычай корчму держать в монастырях продолжался и впоследствии. В 1623 году у Спаса на Прилуках в Никольском девичьем монастыре возникло следственное дело об убийстве крестьянина Окулова. Жаловался Пятунка Окулов и говорил: «Шли де из города братья его, Пятункины, Сеня да Марко Окуловы, а как деи будит в Никольском монастыре, против кельи старицы Марфы Бутаковы, а из кельи де выскочила дочь ея, старица Олена, со многими неведомыми людьми и брата его, Марка, убили до смерти». Олена эта ещё прежде известна была в корчемном питье, в келье-корчме вино и пиво на продажу держала, и к ней приходили разные люди. Грамота 1636 года извещала, что «в Соловецкий монастырь с берега привозят вино горячее, красное немецкое питье и мед красный, и держат это питье всякое старцы по кельям, а на погреб не ставят».

Вообще было правилом, что монахи и попы могли держать вино про себя, а не на продажу, и шёл целый ряд запрещений, чтоб монастыри не держали корчмы. Фёдор Иванович дал в 1591 году новгородскому Знаменскому попу жалованную грамоту держать вино на собственный обиход. Алексей Михайлович в 1660 году писал в Новгород: «А буде монастыри учнут торговать вином, то по сыску чинить наказание». Соборы 1667 и 1669 годов приказывали на основании Священного Писания, чтоб монастыри не держали корчем. В 1681 году патриарх вследствие указа царя предписывал архиереям, митрополитам, архиепископам, чтоб они учинили крепкий наказ протопопам, священникам, диаконам и всем церковным причетникам в домах своих вина не курить, и кроме кружечных дворов вина нигде не покупать. И хотя в 1683 году царь и принуждён был разрешить монастырям выкуривать на вино «по триста четвертей въ годъ», но в следующем году право это опять было отнято, и велено было, чтоб в домовых властелинских приписных монастырях святейшего патриарха Адриана, и в Троице-Сергиевом, и в Савинском, вина отнюдь бы не курили, а покупали б его с кружечных дворов.

Куря вино, монастыри торговали им и даже с согласия царя, и под его защитой. До нас дошли известия о кабаках Макарьева монастыря, и дошли потому, что дело о них по некоторым случайным обстоятельствам было в своё время гласно. На правом берегу реки Волги стояло богатое село Лысково, и лысковцы вместе с другими соседями враждовали с Макарьевым монастырём, который стоял на противоположном берегу реки, где собиралась известная макарьевская ярмарка. Вражда эта тянулась издавна, и во время Стеньки Разина, с которым лысковцы очень ладили, они не раз разоряли Макарьев монастырь, знаменитое «царское богомолье».[100] Дело шло из-за привилегий, которыми монахи пользовались на счёт лысковцев, именно из-за перевозов через Волгу.

Должно знать, что подобные споры повторялись везде, где только под монастырём текла большая река. Так, в 1565 году костромской Ипатьевский монастырь просил, чтоб запретили костромичам перевозиться где-либо в другом месте, исключая монастырского перевоза. Просьба монастыря была уважена, и городские приказчики стали ходить по площадям и кликать, чтоб жители перевозились на монастырском перевозе. О том же шли споры между Святогорским монастырём на Донце и белогородскими приказными. То же теперь было между Макарьевым монастырём и селом Лысковом.

Макарьевская ярмарка происходила на обоих берегах Волги: и на левом монастырском, и на правом лысковском. Между обоими берегами был перевоз, и монахи, чтоб лишить лысковцев выгоды, доставляемой перевозом, на правом берегу построили церковь архидиакона Стефана, а около неё — пустынь, нынешнее село Исады, и здесь устроили свой перевоз. Товары, привозимые на Макарьевскую ярмарку, приходили прежде всего в Лысково, потому переправлялись через монастырский перевоз, и платили за это пошлину. Все пошлины с перевоза и с ярмарки шли на монастырь, а воевода уж и не вступался в управление ярмаркой, предоставляя её монастырским властям. Не довольствуясь этим, монастырь завёл по обоим берегам кабаки, уставил кабаками перевоз и ярмарку, собирал с них большие деньги, а сам ничего не платил. Лысковцы завели свои кабаки, да, кроме того, стали перевозить купцов и товары на своих лодках. Отсюда возник целый ряд столкновений, которые нередко оканчивались драками и «смертнымъ убiйствомъ».

Монахи пожаловались в Москву. Царь Алексей Михайлович предписывает в 1676 и 1678 годах сломать лысковские кабаки, и их ломают, но на месте сломанных тотчас же возникают новые. Идут новые жалобы в Москву. В 1676–81 годах, то есть почти в продолжение всего царствования Феодоpa Алексеевича, из Москвы всё пишут, что лысковские таможенные и кабацкие верные головы «великого государя указу чинятся непослушны, с таможнею, с терязями (по-татарски значит весы), и с кабацким питьём, и с харчевнями насильно въезжают на монастырские земли, и от того кабацкого питья, и от пьяных людей старцам на перевозе обида большая, и у кабака близ монастырской часовни скоморохи с медведи, пляски и всякие бесовские игры чинятся». Лысковцы опять не послушались и на ярмарке 1681 года начали по-прежнему торговать питьём, и, как видно из царской грамоты 1682 года, торговали даже с разрешения воеводы, взявшего за это большие поминки.