Читать книгу "История Франции. Королевская Франция. От Людовика ХI до Генриха IV. 1460-1610 - Эмманюэль Ле Руа Ладюри"

Атлантический фасад в принципе давал выход на более широкие горизонты, чем континентальная ось Париж — Лион — Марсель. На первый взгляд они казались бесконечными в условиях безбрежного XVI века. Но, к сожалению, западные порты королевства, в отличие от Антверпена, Лиссабона, Севильи, не сумели принять должное участие в новой трансокеанической торговле. Возьмем Нант: присоединение его к Франции в 1491 году (десять лет спустя после Марселя) давало «благоприятный толчок» к улучшению конъюнктуры, которая и без того в течение ряда веков была позитивной. Внутренние регионы (долина Луары и Париж, где производилась перевалка грузов) становились еще более доступными для нантцев. Однако их достижения оказались скромными. Население этого портового города, престиж которого казался высоким, увеличилось всего с 15 000 (конец XV в.) до 25 000 (конец XVI в.). До начала 1550-х годов здесь нередки эпидемии чумы. Они мешали развитию. Испанские торговцы обосновывались на пристанях нижней Луары. Но 2 000 кораблей (как правило, с ореховым корпусом), которые заходили в Нант, ограничивались — и это уже было неплохо — экспортом вин и импортом соли или трески, морской йод которой облегчал судьбу заболевших базедовой болезнью. Создание Счетной палаты в Нанте в начале XVI века почти не изменило рутинности процесса. Ничего примечательного не наблюдалось и в Бордо. Здесь тоже экспорт вин, соли, оливкового масла, чернослива и пастели из Тулузы и импорт трески, поставлявшейся баскскими рыбаками, финансировавшимися за счет капиталов Жиронды. Естественно, связи между портом при впадении Гаронны в океан и Англией или Нидерландами углублялись. Но структурные изменения города произойдут лишь в XVIII веке с развитием импорта-экспорта колониальных товаров, водки и тонких вин. Эпоха Просвещения в регионе Бордо будет отождествляться с завоевательным мондиализмом мыслителя и виноградаря Монтескье; Ренессанс в Жиронде предпочел в конечном итоге скептицизм сеньора Монтеня.

Как бы парадоксально ни показалось, но в XVI веке подлинной Атлантикой для Франции был Ламанш. Торговцы Руана осознавали возможности Америки и Азии. Но они так и остались бы мелкими торгашами, если бы не опирались на поддержку внутренних районов и мощного парижского рынка, то есть в конечном счете — на протоцентрализованное государство. Руан, увы, задыхавшийся в долине, насчитывавший 45 000 жителей к 1510 году и уже 70 000 — в 1560 году, то есть в три раза больше, чем население Нанта, в конце XV века, когда уже началась эпоха процветания, продолжал торговать классическими товарами: пшеницу и вино экспортировал; соль и сельдь импортировал. С 1475 по 1515 год импорт соли увеличился в 6 раз. Но очень скоро количественный рост стал сопровождаться географической диверсификацией: в 1508 году, спустя всего лишь 16 лет после открытия Америки, мореплаватели Верхней Нормандии заинтересовались Ньюфаундлендом. В 1542 году 60 кораблей покинули нижнюю Сену и направились к этому большому острову для лова трески. В 1517 году был основан Гавр, что расширило возможности торговли, хотя он и строился для других целей. Суконная фабрика в Руане благодаря валяльным машинам расширила производство. Свою продукцию она обменивала на шерсть из Кастилии, квасцы из Центральной Италии, перец и сахар из Лиссабона, Севильи и Мадейры. Моряки Руана стали доставлять красные красители из Бразилии. Другие руанские купцы направятся к Африке, Мадагаскару, Суматре. Их предприятия уступали антверпенским, но намного превосходили возможности Нанта, Марселя или Бордо.

* * *

История королевской власти ограничится характеристикой деловых центров и жизни деревни или изучением взаимосвязей между экономикой и демографией.

Франция в границах эпохи Возрождения насчитывала 1200 «закрытых» городов, то есть окруженных толстыми стенами. Таким образом, один «закрытый» город приходился на 10 000, а позднее, по мере роста населения королевства, — на 15 000 сельских жителей. 500 городов были местопребыванием королевских судов или центрами судебных округов. На вершине сети городов находились 300 «добрых» городов[20], то есть, по всем подсчетам, 3-4 «добрых» города на каждый сегодняшний департамент, или, по грубым прикидкам, один «добрый» город на округ (современный). К числу главных черт «доброго» города относились присутствие военного гарнизона, наличие административных учреждений, деятельность группы представителей правосудия и, наконец, «престиж» городских торговцев в глазах крестьян — ремесленников пригородов. Самым крупным городом был Париж, численность населения которого к концу 1460-х годов достигла цифры 1400 года — 150 000 человек, что представляло большой контраст по сравнению с низкой населенностью города в 1420-1430 годах. Самый большой город Иль-де-Франс постепенно, от поколения к поколению приближался к «рекордной» цифре 300 000 человек, которая была достигнута, вероятно, около 1560 года, а затем снизилась до 200 000 к концу Религиозных войн.

Накануне эпохи, которой посвящена эта книга, король Карл VII покинул Париж, вызывавший у него недобрые воспоминания об англо-бургундских заговорах. По его примеру короли династии Валуа в период Возрождения часто пренебрегали Лувром, и их резиденции располагались на берегах Луары или в Фонтенбло. Это пренебрежение не нанесло особого вреда Парижу, обладавшему собственной динамикой развития и остававшемуся административной столицей королевства, не будучи во всех случаях местом принятия королевских решений.

За этим «главным» городом следовали очень большие города (50 000 жителей), большие (20 000), средние (от 5000 до 10 000) и малые (2000). Нельзя забывать и мелких «сите», которые в крайнем случае насчитывали менее 1000 жителей.

Конец общего спада в середине XV века привел, как это ни парадоксально, к ослаблению ряда городских центров, которые до того, опираясь на свое стратегическое положение и воспользовавшись изменениями торговых потоков, процветали… благодаря Столетней войне. Таковыми были Фуа, Тарб, Байонна. Но в основном в 1450-1560 годах происходило расширение и усиление городов. Это не исключало «голода и сытости», то есть периодов быстрого и замедленного роста.

В период роста некоторые города (Роман, Перигё к концу XV в.) достигли своего прежнего уровня, другие намного превзошли его (например, Руан в течение XVI в.). В конце периода подъема, к 1560 году численность горожан (если говорить о поселениях с населением свыше 2000 жителей) уже несколько превышала 2 млн., но не больше 2,5 млн.

8 городах, где замужество разрешалось в более раннем возрасте, чем это будет установлено в XVII и XVIII веках, рост населения шел естественным путем, если этому не препятствовали зловещие удары эпидемии. Но в основном численность горожан возрастала за счет иммигрантов из деревни. Об этом свидетельствуют непрекращающееся увеличение городского «антропонимического фонда»[21], «фамильные потрясения». В наиболее крупных центрах на иммигрантов (родившихся, как правило, в королевстве) приходилось 30 и даже 40% их жителей. Этот демографический бонус увеличивал численность городских семей: она достигала 4-5 человек на семью (например, в Карпантра в 1473 г.) вместо трех во время спада 1420— 1430 годов. Вновь прибывшие иммигранты пополняли по пре-имуществу активные сферы городской жизни (профессии, свя-занные с питанием, домашняя прислуга, свободные профессии). Некоторые города развивались в результате роста торговли или временного обретения статуса столицы. Например, Тур во времена Людовика XI оказался охваченным лихорадкой земельной спекуляции и раздела земли. Но в некоторых случаях надежды далеко не оправдывались: построенные на крупных реках (Сене, Гаронне) мосты составляли в XIII и XIV веках гордость Руана, Ажена и т.д. Однако многие из них были восстановлены лишь в XVIII веке.