Читать книгу "Саксонские и нормандские короли. 450-1154 гг. - Кристофер Брук"

Подобно Эдуарду Исповеднику, нормандские короли были страстными любителями охоты. Они многое добавили к понятию «лес», которое означало не местность, покрытую деревьями, а пространство, на котором действовали особые законы, приводились в исполнение особые наказания, предназначенные для обеспечения сохранности дичи, особенно оленей и кабанов. В таких местах звери были ценнее, чем люди. Хорошо известно, что первые нормандцы создали или, скорее, расширили Нью-Форест (в переводе с английского «Новый Лес». — Пер.). Менее известно, что они могли проехать верхом из Виндзора через Нью-Форест к морю, не покидая территорию, на которой действовали лесные законы, что все графство Эссекс было «лесом», что лишь три английских графства были полностью независимы от лесного закона и что, вероятно, не было в Англии уголка, удаленного от леса более чем на пятьдесят миль. Вильгельм I, пишет английский летописец, любил крупных оленей так, будто был их отцом.

Жизнь Эдуарда Исповедника на склоне дней, по-видимому, была относительно спокойной. Нормандские короли редко жили в мире с соседями и никогда—с самими собой. Их жизнь представляла собой активную и лихорадочную деятельность: они охотились, сражались, занимались зачатием детей, ведением переговоров для заключения выгодных браков своих детей, принимали прошения, определяли размер налогов для баронов, выносили приговоры, боролись за поддержание элементарного порядка и благосостояние страны, основывали монастыри, предавались традиционному, иногда сенсационному благочестию и совершали обычные преступления.

У нормандцев королевская власть была в каком-то смысле властью диктатора: для нее не существовало строгих и четких границ. Считалось, что король советуется со своими советниками, но кто были его советники? Когда ему приходилось с ними советоваться? По каким вопросам? Кто мог его к этому принудить? На эти вопросы не было простых ответов. И все-таки мы ошибемся, если представим себе короля, не связанного никакими ограничениями. Причин этому было две. Во-первых, обычай, возможно, и не говорил об этом определенно, но он был у всех глубоко внутри, и его поддерживали клятвы, данные королем при восшествии на престол, по крайней мере в 1066 г., а иногда (как в случае с Генрихом I и Стефаном) и официальная хартия, полученная от нового короля в обмен на поддержку и верность его подданных — грамота, в соблюдении положений которой Генрих был слишком решителен, а Стефан слишком робок. Но хартию Генриха I можно было извлечь и сунуть под нос королю Иоанну накануне принятия Великой хартии вольностей. Во-вторых, «самодержавие» наших дней может иметь инструменты для осуществления своей воли. До появления регулярных армий и полиции, когда не было средств связи быстрее, чем скачущий конь, когда дороги в лучшем случае отдаленно напоминали римские, а в худшем были l'endroit ou on passe (место, где можно пройти — фр.), король вынужден был полагаться на поддержку своего народа, если хотел, чтобы его правление было эффективным. В середине Средних веков Англия была самой управляемой страной в Европе, потому что в ней была самая развитая система местного управления, В суде графства королевские судебные чиновники встречались с местными представителями знати и сходились или расходились во взглядах на проблемы элементарного управления. Силу английского местного управления и его преемственность иллюстрирует тот факт, что границы английских графств были установлены великими королями в X в. и серьезно не оспаривались до появления комиссий по граничным вопросам в XX. Это не значит, что мы должны видеть демократию в X в. или парламент — в витане. Люди, с которыми королю приходилось советоваться, были маленькой частью населения, которое составляло, наверное, около трех процентов современного населения страны. Это грубая оценка. Единственный период, охваченный этой книгой, о котором мы можем сказать чуть больше, это время появления Книги Судного дня (книга с данными первой государственной всеанглийской переписи населения, проведенной в 1086 г. по повелению Вильгельма Завоевателя, содержит также земельный кадастр; название народное по ассоциации с книгой, по которой на Страшном суде будут судить людей. — Пер.). Даже она не совсем надежный справочник. Но если мы скажем, что в Англии в 1086 г. жили полтора миллиона человек и было приблизительно двести баронов, с которыми приходилось советоваться королю, то мы не сильно ошибемся. И мы можем быть вполне уверены в том, что в X в. населения было меньше, а витан — больше. И только советуясь со своими видными подданными, король мог надеяться иметь власть и править. Только приезжая в различные уголки страны, он мог надеяться добиться преданности своих подданных и удержать ее.

Винчестер был главным городом Уэссекса на протяжении нескольких веков. Лондон был главным городом Англии даже дольше — с римского завоевания, за исключением, вероятно, периода после того, как римляне ушли. Но у нас сложилось бы неправильное представление о правлении саксов или нормандцев, если бы любой из этих городов в указанный период мы назвали бы столицей Англии. Правительство путешествовало вместе с королем по его многочисленным резиденциям. Витан собирался там, где он созывал его. Вильгельм I собирал официальные советы в Рождество, на Пасху и Троицу. Когда он находился в Англии, совет собирался в Глостере, Винчестере и Вестминстере соответственно. Короли возили с собой часть своих денег и целый штат секретарей. У них действительно в разных местах имелись постоянные казначейства, самое главное находилось в Винчестере. В XII в. оно перебралось в Вестминстер со всем штатом финансовой администрации. Но для простого человека королевский сан означал личность короля, когда он встречал его во время путешествий, на охоте, в торжественном шествии. Если у современных англичан правительство ассоциируется с Уайтхоллом, Даунинг-стрит и парламентом, то он себе представлял при этом королевский двор.

Нельзя точно сказать, кто относился к королевскому двору в те далекие времена, но нам помогает то, что вскоре после смерти Генриха I один из его секретарей составил перечень чиновников, состоявших при королевском дворе. Этот документ показывает, что число королевских служащих внимательно отслеживалось, а жалованье им платилось лишь в том случае, если они исполняли свои обязанности. Он касался платы, а не обязанностей чиновников, но складывается впечатление, что Генрих I жестко регулировал и размер их жалованья, и функции. Тем не менее согласно документу при дворе короля было предположительно сто, а возможно, и гораздо больше человек на постоянной службе, начиная от глав ведомств с жалованьем 5 шиллингов в день до прачки, размер жалованья которой остается невыясненным. Канцлер был настоятелем дворцовой церкви и главой службы писцов (странно, но это один департамент). Двое управляющих, которых называли «виночерпиями», отвечали за буфетную и кухню, дворецкий — за кладовую и винный погреб, главный управляющий и казначей между собой управляли казначейством, казной и недавно созданным ревизионным департаментом. В ведении констеблей была королевская армия и конюшня. Канцлером обычно был ведущий церковнослужитель, который рано или поздно, вероятнее всего, получал награду в виде епархии. Казначеем был иногда человек духовного звания, а иногда мирянин. Другие ведомства возглавляли известные бароны, государственные министры в зачаточном, так сказать, состоянии. Дворецкий действительно был церемониймейстером, а не просто слугой. У каждого из этих высоких чинов имелся штат подчиненных, которые выполняли реальную работу. Самым многочисленным, что характерно, был штат охотничьей прислуги: четыре горниста, двадцать сержантов, разные псари, рыцари-охотники, простые охотники, смотритель и кормилец гончих, охотники с обученной сворой (держали гончих на длинных поводках), смотритель малых гончих, охотники на волков, лучники.